Базаров и фенечка, Сочинение Базаров и Фенечка "Отцы и дети" | Нейросеть отвечает
Книга 2. Конфликт между старыми и новыми идеями, между поколениями и любовь, оказывающаяся сильнее чем рационализм, - вот основные темы, затрагиваемые в "Отцах и детях". Борзые Сенавиан Электра и Эфа. Доктор говорит — от кофею. Мне тоже нравилась Фенечка.
Евгений Базаров. Многие задаются вопросом,почему и зачем я поцеловал Фенечку,а я вам отвечу: Грех было мне не воспользоваться таким моментом.
Единственным человеком, с которым я охотно разговаривал, была Фенечка. Она доверяла мне, относилась ко мне как к доктору и простому человеку. Мне тоже нравилась Фенечка. Однажды я застал ее в беседке. Рядом на скамье лежала охапка роз — она собиралась делать букет на стол к завтраку.
Я попросил подарить мне розу. Фенечке кажется, что рядом с беседкой ходит Павел Петрович, которого она побаивается. Берг описал, в какие "всякие богатые материи, одежды, украшения, белье из тонкого полотна" Иван Сергеевич одел "крепостную любовницу" - и жил с ней в Спасском точно так, как виолончелист Николай Петрович Кирсанов с Фенечкой в "Отцах и детях".
Хотя не слишком этот факт выпячивал - точнее, попросту скрывал. Все-таки это было не совсем прогрессивно. А что Феоктиста? Он завел знакомство с жившими недалеко Толстыми - Марией Николаевной сестрой Льва Николаевича и ее супругом. Мария Николаевна зачастила в Спасское, Тургенев от нее был без ума, как, впрочем, и она.
И в скором будущем все это кончится тем, что Толстая от мужа уйдет. Лев Николаевич записывал себе в дневник: нехорошо - он этот грех записывал на счет Тургенева. Да, но тогда еще, в середине х, в жизни Ивана Сергеевича появилась и Ольга Тургенева - кузина писателя и тоже совершенный ангел, готовая "тургеневская девушка", и ее даже записывали в невесты Версия Николая Берга: "Прошел идиллический год Она была даже безграмотна!
Иван Сергеевич пробовал было в первые медовые месяцы когда с нею почти не расставался поучить ее читать и писать, но увы! Это далеко не пошло: ученица его смертельно скучала за уроками, сердилась Потом явились на сцену обыкновенные припадки "замужних женщин", а вслед затем произошло на свет прелестное дитя В мае го приятель Павел Анненков, первый биограф Пушкина, который часто помогал Тургеневу по-дружески в деликатных вопросах, сообщив о работе над "Сочинениями Пушкина", добавил, между прочим, новость о беременности Феоктисты.
В ответ Иван Сергеевич писал тревожно: "Насчет Феоктисты дело выходит скверно - тем более, что это дело не моих рук - пожалуйста, оказывайте ей свое покровительство, а я ей на днях вышлю опять рублей Кстати, почему Вы велели Колбасину сказать мне, что я "штучка"?
Словом, Феоктисте ничего хорошего, конечно, не светило. В году Тургенев получил наконец разрешение и срочно засобирался в Париж.
Всем было ясно: это он к Полине Виардо. Но тут в истории уж слишком много неизвестных В году, вслед за "Отцами и детьми", он написал ужасно нервное - отчаянное даже - эссе "Довольно! В нем он, как Базаров, объявлял всю жизненную суету никчемной.
В нем, как Павел Петрович, пытался объяснить, отчего мечтает - куда-нибудь, чтоб скрыться от всего и всех. И в нем он обращался к той, чей профиль в старой церкви не давал ему покоя. Такой и Николай Петрович у него в "Отцах и детях" запомнил Фенечку - "в приходской церкви, где-нибудь в сторонке, тонкий профиль ее беленького лица".
Кто знает, сколько бед и болей, душевных катастроф скрывала вся эта история Тургенева и Феоктисты-Фенечки Дворня "с тонким профилем беленького лица" Фенечка - Феоктиста Волкова ? Вызов за поцелуй Писатель, тонкий наблюдатель, отметил: Фенечка упиралась.
А что было дальше - всем известно. Но кто эта Фенечка? Откуда ее взял Тургенев? Письмо о сыне В году, когда "Отцы и дети" вышли в "Русском вестнике", Иван Сергеевич получил письмо от знакомой, дочери декабриста Сергея Волконского, Елены Кочубей - с какими-то намеками на "Феничек", с которыми ему советовали быть поосторожней. И все же Фенечка была - совсем не мимолетная. Просто, брат, позволь тебя обнять, пожелать тебе всего хорошего, и вернись к нам поскорее!
Павел Петрович облобызался со всеми, не исключая, разумеется, Мити; у Фенечки он, сверх того, поцеловал руку, которую та еще не умела подавать как следует, и, выпивая вторично налитый бокал, промолвил с глубоким вздохом: «Будьте счастливы, друзья мои! Аркадий в ответ пожал ей крепко руку, но не решился громко предложить этот тост.
Казалось бы, конец? Но, быть может, кто-нибудь из читателей пожелает узнать, что делает теперь, именно теперь, каждое из выведенных нами лиц. Мы готовы удовлетворить его.
Анна Сергеевна недавно вышла замуж, не по любви, но по убеждению, за одного из будущих русских деятелей, человека очень умного, законника, с крепким практическим смыслом, твердою волей и замечательным даром слова, — человека еще молодого, доброго и холодного как лед. Они живут в большом ладу друг с другом и доживутся, пожалуй, до счастья Княжна Х Кирсановы, отец с сыном, поселились в Марьине.
Дела их начинают поправляться. Аркадий сделался рьяным хозяином, и «ферма» уже приносит довольно значительный доход.
Николай Петрович попал в мировые посредники и трудится изо всех сил; он беспрестанно разъезжает по своему участку; произносит длинные речи он придерживается того мнения, что мужичков надо «вразумлять», то есть частым повторением одних и тех же слов доводить их до истомы и все-таки, говоря правду, не удовлетворяет вполне ни дворян образованных, говорящих то с шиком, то с меланхолией о манципации произнося ан в нос , ни необразованных дворян, бесцеремонно бранящих «евту мунципацию».
И для тех и для других он слишком мягок. У Катерины Сергеевны родился сын Коля, а Митя уже бегает молодцом и болтает речисто. Фенечка, Федосья Николаевна, после мужа и Мити никого так не обожает, как свою невестку, и когда та садится за фортепьяно, рада целый день не отходить от нее. Упомянем кстати о Петре. Он совсем окоченел от глупости и важности, произносит все е как ю: тюпюрь, обюспючюн, но тоже женился и взял порядочное приданое за своею невестой, дочерью городского огородника, которая отказала двум хорошим женихам только потому, что у них часов не было: а у Петра не только были часы — у него были лаковые полусапожки.
В Дрездене, на Брюлевской террасе, между двумя и четырьмя часами, в самое фешенебельное время для прогулки, вы можете встретить человека лет около пятидесяти, уже совсем седого и как бы страдающего подагрой, но еще красивого, изящно одетого и с тем особенным отпечатком, который дается человеку одним лишь долгим пребыванием в высших слоях общества. Это Павел Петрович. Он уехал из Москвы за границу для поправления здоровья и остался на жительство в Дрездене, где знается больше с англичанами и с проезжими русскими.
С англичанами он держится просто, почти скромно, но не без достоинства; они находят его немного скучным, но уважают в нем совершенного джентльмена, «a perfect gentleman».
