План сообщения о пчелах осах и шмелях
Давно доказано все и вполне однозначно. Прежде чем ответить на этот вопрос, надо выяснить, что же представляют собой общественные насекомые, какое место они занимают в природе и что нам может дать их изучение? Шмели могут брать на себя довольно большой вес, но он не превышает собственный.
Осы любят селиться неподалёку от человека, иногда в сараях и коридорах. Они строят круглое гнездо, которое прикрепляют к потолку. В гнезде живёт осиная семья, состоящая из взрослых насекомых и их личинок.
Продолжительность жизни ос составляет от нескольких месяцев до трёх лет. Осы относятся хищникам и часто нападают на других насекомых, также они могут питаться нектаром и соком растений, однако мёд они не производят.
Самыми крупными и неповоротливыми в этой группе насекомых являются шмели. Тело у них толстое, покрытое волосками и более яркое, чем у пчёл или ос.
Продолжительность жизни шмелей составляет около года. Они питаются нектаром и производят мёд, однако это дикие насекомые и свои гнёзда они устраивают вдали от людей на земле. Осы, пчёлы и шмели относятся к группе общественных насекомых, так как живут большими семьями, где все обязанности разделены между её членами. В семье есть одна главная самка, которая может жить несколько лет и управлять всем своим семейством.
Её называют маткой. Также в семье живёт несколько самцов. Их функция связана с продолжением рода и продолжительность жизни у них не большая.
Обычно в конце лета они погибают. Пчелиных самцов называют трутнями. Большую часть семьи составляют рабочие насекомые, которые собирают пыльцу и нектар с цветков, строят, чистят и охраняют гнездо, кормят потомство. Осы ещё занимаются ловлей насекомых для себя и своих личинок. Рабочие особи живут всего один - два месяца, а после гибели их место занимают новые. Несмотря на то, что все эти насекомые относятся к жалящим, они это делают по-разному.
Например, пчёлы, имеют жало с шипиками, которое остаётся в теле жертвы, поэтому ужалив один раз, пчела погибает. Осы и шмели могут жалить сколько угодно раз. Кроме того у них крепкие челюсти, которые они тоже могут использовать для защиты, поэтому их укусы более болезненны. Яд этих насекомых может быть опасен для человека.
Это чрезвычайно популярное за рубежом этологическое направление. Оно не подвергалось обсуждению, а в нем не все плохо. Между прочим, эта концепция на Западе рассматривается как единственно возможная для понимания поведения животных, а в некоторых случаях и человека. В подтверждение я назову всего три имени в достаточной степени популярных. Это Лоренц, Тинберген, Торп, обладающие большим опытом, огромными знаниями и накопившие огромный фактический мате-.
И кому, как не нашим физиологам, обсуждающим проблемы поведения и проблемы высшей нервной деятельности, нужно было рассмотреть эту концепцию.
Не считаться с ней невозможно. Не знать о ней просто неприлично. Приходится признать, что работы представителей этологического направления и других ученых, посвятивших себя исследованию поведения животных, известны у нас гораздо меньше, чем они того заслуживают.
Не спеша полистаем этот томик, разыщем фотографию, запечатлевшую некий остров пингвинов, и рассмотрим ее повнимательнее. Сколько тут птиц! Невозможно сосчитать! Их так много, что кажется, будто они тучей покрывают землю. Через каждый квадратный метр площади ветер ежегодно переносит гору сыпучих снегов — 20 тысяч тонн. Кроме снежных сугробов и глыб льда на этой земле никогда ничего не вырастает, но несмотря ни на что под открытым небом на ледяном настиле зимуют и размножаются огромные птицы, ростом и весом разве чуть меньше человека.
Как не задуматься над этим впечатляющим свидетельством могущества органической жизни! Конечно, пингвины выживают благодаря сложившимся в процессе естественного отбора особенностям и свойствам, в частности особенностям поведения. Огромное значение для выживания вида имеют приспособления, возникающие на надорганизменном уровне и складывающиеся из сложнейших физиологических и поведенческих отношений, характеризующих временную пару, постоянную семью, объединение семей, стаю, стадо, словом любую группировку, характерную для данного вида.
Совсем недавно один из советских специалистов, применив математические методы исследования, показал, что жизнь в стаде достоверно уменьшает вероятность обнаружения отдельных животных хищниками 1. Слово индивид в переводе на русский язык означает «неделимый». Но все сказанное в книге Шовена наталкивает на мысль, что пределы физической дробимости вида отдельная особь не всегда совпадают с реальными границами его биологической дробимости.
Это признано для общественных насекомых — пчел, муравьев, ос, термитов, которым в книге посвящены две наиболее подробные главы; это легко допустить для совершенно не изученных пока общественных птиц — южноафриканских «республиканцев» или южноамериканских кукушек, которые только мельком упоминаются в книге; в разной степени и форме то же имеет место у всех вообще рыб, земноводных, птиц, мелких и крупных млекопитающих, вплоть до обезьян, о поведении и внутривидовых связях которых столько нового сообщает Шовен.
Затем, признаться, довольно неожиданно для всех, кто был знаком с таким фундаментальным и таким академичным трудом, Шовен опубликовал небольшую книгу «Жизнь и нравы насекомых» Сельхозгиз, , под редакцией и с послесловием автора этой статьи.
Описания опытов чередуются в этой книге с размышлениями вслух, перемежаются то воспоминаниями, то настоящей исповедью. Увлекательно и с блеском написанная, эта книга представляет собой яркий, хотя и вызывающий иногда возражения, рассказ об итогах и перспективах, о средствах и путях развития энтомологии. В новом своем произведении Шовен выступает попрежнему как физиолог, но на этот раз сосредоточивает. С первых же страниц книги, едва только очутившись среди ульев пасеки, над которой стоит гул тысяч крылатых сборщиц, спешащих в поле за взятком и возвращающихся в свои ульи с грузом пыльцы и нектара, читатель попадает в мир явных и скрытых загадок живой природы, а одновременно и в мир целеустремленных, не знающих покоя людей, умеющих не только наблюдать, но и анализировать явления органической природы.
Вот молодые, влюбленные в свое дело сотрудники Шовена по институту в Бюр-сюр-Иветт — Даршен, Лави, Луво, Пэн, за короткий срок сделавшие множество любопытнейших открытий в биологии пчелиной семьи и положившие начало расшифровке ряда химических сигналов у пчел. Вот Марлер, который в ландах Шотландии и сосновых лесах Дуранго в Мексике изучает голоса певчих птиц и устанавливает азы звуковой сигнализации у птиц Вот норвежский натуралист Схельдеруп-Эббе, который на птичьем дворе какие тут можно сделать открытия?
Вот Шаллер и Эмлен, наблюдающие в районе вулканов Вирунга миролюбивых и все же страшных горилл, способных небрежным движением руки изувечить и даже лишить жизни всякого, кто разозлит их неосторожным взглядом А вот и знаменитый Конрад Лоренц, который в своей книге «Кольцо царя Соломона», вспоминая древнюю легенду, писал: «Царь Соломон, может быть, действительно умел беседовать с животными даже без помощи волшебного кольца, обладание которым приписывает ему легенда.
Ведь делаю же это я и без помощи магий, черной или какой-либо другой. В самом деде: если только «сигнальный код» животных вообще позволительно называть языком, то он может быть понят человеком, изучившим его словарь Многое из того, что рассказывает в своей книге Шовен о работе Лоренца с животными, подтверждает обоснованность этого утверждения. Лоренц вырастил в неволе галку, которая никогда не видела своих собратьев; она так привязалась к своему воспитателю, что упорно приносила ему червей и пыталась кормить его этими галочьими деликатесами, пробуя засовывать их ему в ноздри, в уши Лоренц вырастил сирот-гусят, которые следовали всюду за профессором, заменившим им мать.
Калейдоскоп наблюдений и опытов, описываемых Шовеном, развертывается на разнообразном фоне. С лесной поляны со снующими взад и вперед рыжими муравьями действие переносится в глубь африканского материка к огромным термитникам, а затем в Париж на бульвар Распай, в лаборатории всемирно известного центра по исследованию проблем органической эволюции им руководит учитель Шовена, академик Пьер Грассе, один из наиболее выдающихся зоологов современности.
Совсем недавно мы находились под обжигающим солнцем Корсики и вместе с Шовеном следили за полчищами саранчи, а теперь мы в прохладном читальном зале библиотеки, где листаем страницы старинной хроники Олауса Магнуса, живописавшего гибельные нашествия маленьких грызунов леммингов Из лесов на склонах горы Такасакияма, где группа японских ученых восемь лет изучала нравы макак, мы попадаем снова в глубь Африки и вместе с англичанином доктором Холлом выясняем организацию караульной службы в стадах бабуинов Рассказывает Шовен также и историю о том, как два молодых французских ученых — Сапен-Жалюстр и Прево — изучали нравы пингвинов, изучали не в столичных зоопарках, не на мраморных берегах бассейнов с кондиционированным воздухом, но на суровой.
Сапен-Жалюстр и Прево увидели и исследовали в числе прочих также интереснейшее. Сгрудившиеся в «черепахе» птицы согревают друг друга. Сапен-Жалюстр и Прево измеряли температуру внутри «черепахи» и по ее краям, определяли вес пингвинов в разных зонах. Выяснилось, что при ветре взрослый пингвин в «черепахе» худеет за сутки в среднем на сто граммов, тогда как пингвин-одиночка теряет в весе вдвое больше. К слову сказать, такая «черепаха» в принципе сходна с клубом зимующих медоносных пчел.
Шовен не случайно так подробно рассказывает о «церемонном» мире птиц, о «шаржированности» их повадок. Внимание его сосредоточено не на анализе довольно изменчивых действии, таких, как сооружение гнезд или сбор корма, а на рассмотрении брачных церемоний у разных видов птиц. Тут действительно есть чему подивиться. Чего стоят одни танцы птиц: «хороводы» гусей и шилохвосток, «балеты» журавлей и пеликанов, «пантомимы» турухтанов и фазанов, токовища, к которым из года в год возвращаются и старые птицы и подросший молодняк.
Здесь многое кажется необъяснимым. Невольно вспоминается замечание известного немецкого палеонтолога Иекеля по поводу некоторых кораллов: «организация их насмехается над попытками ее рационального объяснения». Но ведь, как мы знаем, физиологические процессы, имеющие отношение к размножению, наиболее консервативны, наименее изменчивы. В этой сфере реже и труднее, чем где бы то на было, случайное становится необходимым; в то же время именно здесь, однажды став необходимостью, случайное прочнее всего сохраняется и удерживается у потомства.
И, Промптов говорит о том же, подчеркивая, что «в репродуктивном цикле наиболее ясно выделяются черты так называемой инстинктивной деятельности» 1.
Кстати, один из самых поразительных обрядов— брачное подношение — наблюдается и у насекомых, например у мух-толкунцов. Шовен приводит в книге интереснейшие примеры сходства реакций и поведения у животных различных классов. Так, в частности, поразительно сходство многих деталей поведения-у различных общественных насекомых, таких, как муравьи и термиты, о которых идет речь во второй главе.
Однако эта сторона дела иногда ускользает от внимания автора. Описывая птиц, которые опускаются на купол муравейника и засовывают себе муравьев под крыло, Шовен разводит руками.
Он видит «нечто странное во влечении птиц к муравьям». Но здесь, по нашему мнению, нет ничего таинственного. Такие же муравьиные ванны принимают и многие лесные звери, даже лисы.
Муравьи очищают птиц и зверей от паразитов насекомых, клещей. В этих явлениях больше заслуживает внимания возникновение одинаковых реакций у не связанных родством животных. Это можно видеть и в брачных церемониях, и в «проблеме территории» у рыб, птиц, зверей, и в том, как возникает в стаях и стадах «иерархия».
Существование иерархии в стаях и стадах в настоящее время общепризнано. Из множества публикаций по этому вопросу сошлемся хотя бы на монографию Яна Дембовского 2 , в которой, рассказывая об опытах Схельдеруп-Эббе, Каца, Толя и Мерчисона, он пишет, что «при разведении кур в крестьянском хозяйстве между ними в короткое время устанавливаются определенные отношения.
Они вырабатываются на. Промптов, Очерки по проблеме биологической адаптации поведения воробьиных птиц, Изд. Во всех таких хозяйствах имеется индивид А, господствующий над всеми остальными.
Он может клевать других, и все полностью признают его превосходство. Индивид Б подчиняется ему, убегает от него и уклоняется от драки с ним, но зато господствует над остальными. Индивид В подчиняется индивидам А и Б, но может клевать других и т. Это пример «прямолинейной» иерархии». Тем, кто склонен был бы видеть в описываемых здесь драках кур только внутривидовую борьбу и конкуренцию, достаточно учесть, что, как подчеркивает Ян Дембовский, «в драках соблюдаются определенные правила поведения».
Правила поведения соблюдаются и в драках самцов. В так называемых сражениях пчелиных маток схватка никогда не начинается, если пострадать могут обе матки. Все эти подробности очень существенны для правильного понимания сути явления. Все содержание книги Шовена говорит в пользу того, что внутри стаи или стада складываются и поддерживаются определенные связи, позволяющие говорить о внешне невидимой, но реальной внутренней структуре.
Подобно семьям общественных насекомых — ос, пчел, муравьев, термитов, — представляющим расчлененную на особи и тем не менее физиологически целостную систему, стадо и стая не являются аморфной массой, а в значительной мере имеют свое, в разной степени выраженное, внутреннее строение, свои, действующие в соответствии с законами жизни биологических видов, отношения.
Как писали Маркс и Энгельс еще лет назад, органическое развитие вполне можно объяснить «без всякого мальтузианства» 1.
В этой связи особенно интересна информация Шовена об опытах и исследованиях, в результате которых американские биологи К. Кун, Д. Кристиан и др. В то время, когда Шовен писал главу «Мыши против Мальтуса», он еще не мог познакомиться о трудом В. Винн-Эдвартса «Связь распространения животных с общественным поведением». Эта книга, вызвавшая множество откликов, вышла в свет почти одновременно с книгой Шовена.
Винн-Эдвартс доказывает, что в процессе эволюционного развития биологических видов у них вырабатываются и совершенствуются приспособления, обеспечивающие жизнь максимального числа особей при среднем уровне потребления. Численность вида и популяции регулируется через связи, устанавливаемые на надоргааизменном уровне. Обнаружение иерархии в стаях птиц, в стадах млекопитающих — у грызунов, жвачных, обезьян — вновь подтверждает ненаучность мальтузианских положений о движущих силах эволюции.
Говоря об иерархии у насекомых, Шовен приводит в качестве примера сверчков. Он мог бы упомянуть и о шмелях 1 , у которых удалось установить физиологическую подоплеку этого явления. Вскрывая тела шмелиных самок, ученые нашли, что по числу и развитию яйцевых трубочек индивид А превосходит всех своих сестер, индивид Б уступает в этом смысле только А, тогда как В уступает им обоим, но превосходит Г и всех прочих, и т.
В отношении других видов проблема остается почти совершенно неисследованной. А запутанные случаи нелинейной, прерывистой иерархии с дистанцией в три ступени, которую открыл в стадах полудикого крупного рогатого скота Шлёт две тысячи часов провел он в седле, неотступно следуя за взятым под наблюдение стадом , не имеют пока даже подобия приемлемого объяснения.
Точно так же очевидно значение и биологический смысл эффекта группы, открытого в свое время у на-. Free, The behaviour of egg-laying workers of bumblebee colonies. В этих шести строках поэт вскрывает самые древние и глубинные корни древа жизни. Существует, однако, и вторая, более молодая и более очевидная линия этого родства — родство вида Homo sapiens с животными, которого человеку также нет никаких оснований стыдиться. Шовен лишь местами и вскользь затрагивает этот вопрос, и его многочисленные антропоморфические сравнения и образы не более, чем литературный прием, по правде говоря, не всегда удачный.
Справедливо рассматривая семью общественных насекомых как биологическую систему, как единство, почти как единый организм, Шовен вместе с тем неоднократно говорит об улье, муравейнике, термитнике как о явлениях социальных, обнаруживая таким образом непоследовательность и явно вступая в противоречие с самим собой,. При всем том сам Шовен подчеркивает, что только человека можно рассматривать как действительно общественный вид, животные же все в разной степени субсоциальны.
В этой связи следует отметить, что оба названия книги в оригинале — «Общества животных. От пчелы до гориллы» — довольно неточны. Первое — по причине, о которой пишет сам Шовен все животные в разной степени субсоциальны , второе — потому, что. Говоря о книге Шовена, мне хотелось бы отметить, что он, к сожалению, не упоминает о советских ученыхисследователях поведения и психологии животных. Я имею в виду работы Ф.
Тюнина, Л. Перепеловой, А, Ф. Губина и А. Мельниченко, посвященные пчелам; работы А. Промптова, Б. Баяндурова, Г. Васильева, посвященные птицам; а также общие работы П. Анохина, И. Беритова, Д. Бирюкова, X. Коштоянца и Л. На протяжении вот уже почти столетия после Дарвина биологи углубленно изучали микро- и макроструктуру организмов, микро- и макропроцессы, развивая анатомию, морфологию, физиологию, гистологию, эмбриологию, цитологию В наши дни исключительное развитие получилп биохимические и биофизические работы, проводимые на молекулярном уровне.
Шовен рассказывает об оснащенных новейшими биофизическими и биохимическими средствами исследованиях живого на надорганизменном уровне. Эти работы уточняют знания о структуре вида и популяции, о статике и динамике множества скрытых, обнаруживаемых лишь во взаимодействии механизмов, содержание и значение которых определенно недооценивались. Несколько лет назад известный математик и один из основоположников Теории информации Клод Шеннон на всеамериканской конференции по вопросам межпланетных путешествий выступил с докладом, в котором обсуждал теоретические возможности установления контактов с обитателями других миров и обмена информацией с ними.
В докладе большое место было уделено доказательству того, что для выработки межпланетного кода важное значение представляют принципы «грамматика» языка пчелиных танцев, способы общения муравьев и т. Сейчас остроты и фельетоны забыты, а мысль Шеннона разделяют и поддерживают многие серьезные ученые. В одном из недавних своих интервью Шовен развил высказываемое и в книге положение о том, что исследования по психологии животных готовят нас к тем непредвидимым встречам, которых можно ожидать в результате обширных космических программ, разрабатываемых в последнее время на нашей планете.
Так неожиданно перекрещиваются пути, так встречаются в развитии две столь далекие и столь разноплановые науки,. Уже с первых страниц этой книги, посвященных общественным насекомым, читатель поймет, насколько удивительная структура их обществ далека от того, что существует у людей.
В сущности, речь идет даже не об обществах, а, как я разъясню ниже, о подлинных организмах. А если так — только улей, только муравейник представляют реальную отдельность, одна же пчела или одиночка-муравей становятся как бы абстракцией. Положение это далеко не столь парадоксально, как может показаться. В защиту его можно привести веские аргументы, и один из них — полная зависимость особи от группы; изолированные от своих сородичей, пчелы и муравьи неизбежно погибают через несколько дней, иногда через несколько часов.
Поистине это какой-то совсем иной мир, столь странный и необычный, будто он упал к нам на Землю с другой планеты.
Зато стоит перейти от насекомых к позвоночным, и мы вновь обретаем равновесие, возвращаемся в привычный, знакомый нам мир. В сценах брачных игр и драк у птиц, в организации стада у макак может взволновать близкое сходство с некоторыми чертами человеческого поведения. Да, мы происходим от животных, связаны с ними всеми своими корнями, этого теперь уже никто не отрицает. Но, помилуйте, до такой степени! И даже в том, что мы привыкли считать присущим только нам, людям Тут есть над чем призадуматься Правда, это по крайней мере близкий нам мир, а не механизированная, чересчур слаженная жизнь насекомых.
Сколько часов провел я в лесу, не отрывая глаз от муравейника. Пленительное, но. А вот пение соловья или «любовные сцены» у лебедей возвращают меня на нашу милую планету, мать всех человеческих существ. Все же сам я энтомолог, и позвоночные возбуждают во мне чувство, близкое к разочарованию.
Слишком уж простыми кажутся мне они, слишком уж грубы их нравы. Ну чего, в самом деле, стоят эти приматы, которые ни домов не строят, ни скота не разводят, ни грибов не выращивают, даже не собирают и не запасают меда?
Между тем, пчелы и муравьи умеют все это делать уже в течение миллионов лет. Разочарование возникает от того, что позвоночные, не исключая и приматов, как бы отбрасывают вас в глубь времен, к периоду, который предшествовал каменному веку. А изучая общественных насекомых, вы знакомитесь с цивилизацией, сложившейся намного раньше, чем цивилизация, созданная людьми. Только не забывайте: я говорю о цивилизации насекомых, ничего общего не имеющей с цивилизацией человека Но если употреблять это понятие для обозначения сложнейших социальных взаимоотношений, коллективного выполнения работ и выращивания потомства, четко организованного разделения труда, то мы, несомненно, вправе применить его в данном случае.
Конечно, человек достигает того же уровня и далеко превосходит его с помощью совершенно иных средств. Различие методов и представляет собой наиболее интересную из проблем, возникающих при изучении общественной жизни насекомых. Особь «поглощается» обществом у насекомых с величайшей последовательностью.
Но это логика насекомых, совершенно отличная от нашей. Эволюция всех видов шла по пути развития нервной системы, по пути усложнения психики. Это не. Устрицы отнюдь не отличаются живостью ума, но головоногие, также принадлежащие к классу моллюсков, достигают очень высокого развития; примером может служить спрут с его большим мозгом, сложными инстинктами и проворными щупальцами, которые отлично возмещают отсутствие рук. У птиц, как мы увидим, жизнь в сообществах поднимает психику до высших ступеней; к сожалению, мы еще почти ничего не знаем о подлинно общественных птицах.
У млекопитающих, этой небольшой, небогатой видами и числом особей группы, вершины развития достиг человек; это, бесспорно, единственный представитель царства животных, доросший до сознания. Тысячи новых видов описываются ежегодно. И они подчинены общему закону развития в сторону повышения уровня психики. Но на этом пути встретилась одна серьезная помеха — размеры насекомых: они так малы, что у них неизбежно должны существовать ограничения в числе нервных элементов.
Как обойти это препятствие? И общества насекомых разрешили эту задачу — переплели в одно целое все крошечные индивидуальные мозги способами, в тайну которых мы теперь начинаем проникать. Так создалась основа для головокружительного взлета: возникло земледелие, скотоводство, сбор и запасание продовольствия, возникли войны и рабство.
А затем все остановилось. В чем дело? Ведь, казалось бы, оставалось сделать лишь один шаг. Но насекомые продолжают стоять на месте. Наука, несомненно, еще откроет нам причины этой задержки.
Кто знает, не пошло ли все по иному пути на других планетах? Во всяком случае, от необдуманных сравнений человека с муравьем ничего не остается.
Они, эти сравнения, лишены всякого смысла, потому что они не учитывают огромного различия, с самых древних времен разделявшего млекопитающих и насекомых. Пчелы и муравьи существовали еще 40 миллионов лет назад и почти ничем не отличались от нынешних. История Homo sapiens насчитывает не более тысячелетий. Мы различны по самой своей природе — вот что разделяет нас.
Именно это я и собираюсь показать на последующих страницах, сопоставляя абсолютно нечеловеческие, лежащие за пределами нашего мира общества насекомых с «подчеловеческими» или «околочеловеческими» но ни в коем случае не с «противочеловеческими» обществами птиц и приматов,.
Эти последние относятся уже к нашему миру, и мы, волнуясь, будем открывать в них смутные, как бы расплывающиеся в тумане черты человеческого поведения. Пчела — издревле спутница человека. Оя видит ее рядом с собой на протяжении тысячелетий и потому решил, что знает о ней все. Множество примет, сказок, легенд, дразнящих воображение человека, сложилось вокруг пчелы. Кажется, ни об одном животном не было написано так много.
Согласно верованиям египтян, душа, покидая тело, часто облекается в форму пчелы. А кто скажет, почему древние греки часто изображали Артемиду Эфесскую в виде пчелы? И почему у многих народов так прочно держится обычай извещать обитательниц улья о том, что кто-нибудь в семье их хозяев скончался? Считается обязательным обращаться к пчелам в самой любезной форме, не скупясь на ласковые слова, — ведь они могут обидеться и покинуть улей.
У франков каждый воин обязан был разводить пчел, пчела была как бы эмблемой нации, и впоследствии Наполеон вернул ей на время эту роль. Трудно представить себе, до какой степени еще и теперь пчеловодство окутано пеленою таинственности.
К пчелиному хозяину, пасечнику, относятся с почтительным трепетом, и он немало этим гордится. Сам ли он проник в секреты своей профессии или был посвящен в них каким-нибудь древним старцем, атмосфера тапны, в которой проходило обучение, делает его совершенно невосприимчивым к достижениям науки. Все убеждены в том, что навыки, усвоенные от деда или старика дяди за стаканчиком медовухи, куда ценнее того, что предлагают люди в белых халатах; «еще слишком мало воска у них на пальцах», чтобы стоило прислушиваться к их советам.
Так замедляется прогресс Техника пчеловодства и устройство ульев из века в век оставались. Крупные изобретения — центробежная медогонка и в особенности рамочный улей — появились не более одного столетия назад.
Еще позже была начата с пчелами племенная работа — отбор, который чуть ли не испокон веков проводился среди других домашних животных; теперь уже и в разведении медоносных пчел используется метод искусственного осеменения, давно известный животноводам. Профессия пчеловода овеяна тайной, как и ее традиции. Пчеловодство упорно ускользает от статистики, а заодно и от налогового инспектора. Только путем сопоставлений удается получить примерные цифры. Вблизи каждого медоносного клочка земли опытный глаз сумеет разглядеть ульи, скрытые деревьями или неровностями почвы; а бывает и так: проследишь за полетом пчел-сборщиц и поймешь, что за забором прячется около полусотни ульев.
Их приходится в среднем примерно тысяч по двадцать на департамент; кое-кто считает, что эту цифру можно удвоить. Мед собирают десятками тысяч тонн. Заметим, что большинство сортов меда из Эльзаса и Германии 1 представляет собой падевый мед, иными словами, состоит в основном из сахаристых выделений еловой тли. Эта тля сильнейшим образом привлекает, с одной стороны, муравьев один большой лесной муравейник потребляет ежегодно около ста килограммов выделений тлей, да и того едва хватает для миллионов его рабочих муравьев , а с другой стороны—пчел;.
Эти невероятные цифры становятся понятнее, когда перестаешь рассматривать пчелу как изолированную особь — а такой взгляд еще слишком распространен — и начинаешь видеть улей в целом.
Многие биологи — к их числу принадлежу и я — все больше склонны к пересмотру представления о пчеле как об отдельном животном. Что ото за особь,.
Ей, несомненно, недостает чего-то существенного. Так перерождаются в простую соединительную ткань культуры тканей, отделенных от организма. Что если общества насекомых — это вовсе не общества, а организмы и отдельные пчелы, муравьи или термиты — клетки этих организмов?
В таком случае все параллели, которые проводили и еще, возможно, будут проводить между обществом людей и обществом пчел, окажутся плодом полного неведения относительно истинной природы пчел. Прекрасно понимаю, что подобные мысли должны вызывать негодование у непосвященного.
Но в дальнейшем я подробно разовью их и вы убедитесь, что они гораздо более обоснованны, чем может показаться на первый взгляд. Существует довольно много видов одиночных пчел.
Они походят на медоносную пчелу, но несколько меньше ее это земляные пчелы андрены или совсем крошечные галикты. Одиночки выкармливают своих личинок смесью меда и пыльцы в норках или в трещинах коры деревьев; вырастив личинку, мать погибает. Так бывает у андрен. У галикт 1 же, которые живут по краям дорог крошечными колониями, матка, окруженная дочерьми, заботится о своем потомстве, сидя в глубине разветвленной норы.
Матка — основательница шмелиной колонии занимает весной норку какого-нибудь грызуна и принимается откладывать первые яйца в восковую ячею, которую она расширяет по мере роста личинок. Вскоре появятся ее дочери и примутся собирать нектар и пыльцу, складывая их в грубые сосуды, слепленные из земли и воска. К концу лета рождаются крупные самки; они перезимуют, прячась в укромном местечке, а весной заложат новые колонии.
Старая матка, которая произвела на свет потомство, умрет, а гнездо будет сразу же захвачено различными паразитами, привлеченными приятным запахом меда и воска. Колонии шмелей несовершенны в том отношении, что не могут продержаться в течение всего года.
Зато обитательницы Южной Америки — пчелы-мелипоны — имеют постоянные гнезда. У этих пчел нет жала. Правда, они жестоко искусывают жвалами каждого, кто посмеет нарушить покой их обиталища, и искусанный ими чувствует себя немногим лучше, чем изжаленный пчелами. Существует несколько видов мелипон, они различаются размерами и бывают величиной от мухи до нашей пчелы. Нравы у них тоже разные, однако они еще недостаточно изучены. Гнезда мелипон совсем не похожи на пчелиные: соты висят но вертикально, а горизонтально, причем ячейки открыты кверху у ос, тоже строящих горизонтальные соты, ячейки открыты книзу.
Цветочную пыльцу и мед мелипоны складывают в округлые восковые вместилища, построенные в стороне, довольно далеко от расплода. Племена майя получали мед от мелипон, разработав довольно близкую к нашей технику ухода за ними с искусственным роением и другими сходными приемами Наша медоносная пчела была на американском континенте совершенно неизвестна, ее ввезли туда значительно позднее. Медоносная пчела — не единственная представительница рода Apis; существует еще несколько видов пчел, и все они азиатского происхождения.
Очень мелкие индийские пчелки Apis florea гнездятся на открытом воздухе, прикрепляя свои соты к ветвям. Мед их сильно благоухает, и ненасытные муравьи идут на любой риск, чтобы захватить его.
Обычно их усилия все же напрасны. Ветку по обе стороны от гнезда пчелы заранее смазывают клейкой смолой. Но это не останавливает муравьев. Они прибегают к своему излюбленному маневру: натаскивают былинки, которые должны послужить мостом. Однако не успевают они закончить свое сооружение, как пчелы покрывают былинки свежим слоем клея.
Судя по тому, что пчелки Apis florea существую! Гигантская пчела Apis dorsata, величиной чуть ли не с шершня, строит огромные, иногда размером с целую дверь, соты, которые также прикрепляются к ветвям. Несмотря на это, индийцы не раз пытались ее одомашнить, но всегда неудачно — она никак не соглашается стать затворницей улья и дезертирует при первом удобном случае. Говорят, некоторые жители Индонезии собирают мед этих пчел. Поскольку спецодежда этих пчеловодов несколько упрощена на охоту за медом они отправляются почти совершенно обнаженными , остается загадкой, как им удается избежать смертоносного жала.
Возможно, в таких случаях применяются натирания каким-нибудь отталкивающим насекомых веществом. Вспомним сначала кое-какие элементарные сведения, без которых было бы трудно следить за ходом дальнейшего изложения.
Пчелиная семья имеет однуединственную матку, присутствие второй терпимо только при самых исключительных обстоятельствах, да и то лишь временно.
Матка откладывает за сутки от до яиц. Она засевает ячейки сотов яйцами, или, как говорят пчеловоды, червит "днем и ночью; ночного отдыха в собственном смысле слова у общественных насекомых нет, лишь сборщицы корма.
В нашем климате откладывание яиц прерывается к октябрю и возобновляется постепенно лишь с половины февраля со все возрастающей скоростью; число яиц, откладываемых за сутки, вначале очень невелико.
Первые яйца бывают оплодотворенными, из них выходят рабочие пчелы. В мае — июне появляются трутни; они выходят из неоплодотворенных яиц, которые матка откладывает в несколько более крупные ячейки. Из этого можно заключить, будто матка вольна выбирать пол для своего потомства и оплодотворяет яйца по своему усмотрению.
Дело здесь, видимо, в рефлексе брюшка, связанном с размером ячеек: в зависимости ог того, насколько сдавлено брюшко стенками ячеек, оплодотворение яйца происходит или не происходит, причем ведает этим процессом весьма своеобразное устройство, называемое насосом для спермы.
Это кольцевая мышца, запирающая сумку, в которой хранится сперма в количестве, достаточном для того, чтобы матка в продолжение нескольких лет могла оплодотворять производимые ею яйца. В каждой семье бывает лишь несколько сот трутней, а рабочих пчел, этих неудавшихся самок, — тысяч сорок-пятьдесят.
В мае — июне пчелы готовятся к роению. Зато личинки в маточниках буквально купаются в — миллиграммах густой, похожей на простоквашу кашицы. Это и есть маточное молочко; только им они и питаются, пока но завершится развитие. Тогда из маточников выйдут взрослые пчелы с нормально функционирующими яичниками. Относительно режима воспитания самцов — трутней -— до сих пор нет достаточно полных сведений; возможно, они получают, кроме молочка, смесь меда и цветочной пыльцы.
Молодая матка, вылупившись, проводит несколько дней в улье, причем, пока она не оплодотворе-. Кстати, заметим, что раньше было принято считать, будто матка оплодотворяется только один раз одним-единственным самцом; как теперь установлено, запас спермы, полученный от одного самца, недостаточен для того, чтобы обеспечить откладывание яиц в течение нескольких лет; поэтому матка спаривается с 5—10 самцами.
Рабочие пчелы подталкивают старую матку к летку—ведь она должна улететь с роем. Доказано, что вслед за маткой вылетает обычно половина населения улья. Молодая матка остается в улье, а рой в это время летит вслед за разведчицами к новому жилищу. Терморегуляция действует безотказно до тех пор, пока в сотах есть мед. Пчелы отличаются способностью поддерживать температуру в гнезде на почти постоянном уровне.
Дело вовсе не в том, что, как склонны считать некоторые, температура тела насекомых будто бы обязательно равна температуре окружающей среды. Однако в умении вырабатывать тепло пчела достигла степени, недоступной другим животным, не имеющим постоянной температуры тела. Прежде всего она, по наблюдению Эша Мюнхен , даже будучи изолированной, обладает большей, чем другие насекомые, способностью сохра-.
В значительно большей степени обладает такой способностью семья пчел, этот сверхорганизм. Как производится здесь тепло, не известно. Можно отметить, что температура груди пчел на сотах значительно повышается во время танцев, о которых речь пойдет ниже; повышается она даже у пчел, наблюдающих за танцами. Когда пчела «накаляется», потенциал действия грудных мышц достигает, по словам Эша, амплитуды и частоты, характерных для состояния полета, но крылья при этом остаются неподвижными.
Там, где становится чересчур жарко, одни пчелы так же поступают и осы обрызгивают соты доставленной в гнездо водой, другие выстраиваются рядами, все брюшком к летку, и бьют крыльями; так создается довольно сильное воздушное течение, которое быстро уносит лишние калории.
Наконец, если температура продолжает повышаться, пчелы массами выходят из улья и неподвижно повисают снаружи, под летком. На языке профессионалов это называется «делать бороду». Наступают холода; пчелы, готовые встретить зиму во всеоружии, оказывается, совсем непохожи на своих летних сестер: у тех в гнезде почти не было запасов, жизнь их была недолга; эти накопили немало богатых белками и жирами кормов, а прожить они могут полгода и больше.
Вот они собираются в центре улья,. В самом центре клуба находится жаркая зона, размером всего в несколько сантиметров; этот миниатюрный «тепловой центра способен выдерживать частые и иногда весьма сильные колебания.
Эш, много наблюдавший за пчелами на поверхности клуба, подклеивал к их груди тончайшие термопары и убедился, что пчелы эти подолгу выдерживают весьма низкие температуры и, видимо, не страдают от них; в конце концов они уходят внутрь клуба, где гораздо теплее. Резкие скачки температуры в клубе связаны, должно быть, с поглощением сахаристых кормов;. Затем пчела делится поглощенной пищей с остальными пчелами — таков обычай, принятый в обществах насекомых,—и температура груди получающих корм пчел начинает повышаться так же, как и у отдающих корм.
Выходит, терморегуляция внутри зимнего клуба связана с циркуляцией пищи. Пчелы берут взяток с цветков, это известно каждому. Они ие гнушаются и менее благородной пищей—-падью, то есть попросту экскрементами тли. Здесь, я полагаю, уместно уточнить некоторые понятия, касающиеся биологии цветковых растений, так как я нередка убеждался, насколько распространено неведение относительно природы нектара и пыльцы.
Нектар—это сахаристые выделения желез, расположенных обычно у основания лепестков цветочного венчика. Нектарники легко разглядеть на цветке сурепки. Я выбрал для примера сурепку, потому что это самое ценное медоиосное растение во всем районе к северу от Луары.
С первых весенних дней пчеловоды переносят свои ульи поближе к местам, где растет сурепка, и, если погода не подведет, глазам представляется интереснейшая картина. Пчелы массами движутся от цветков к ульям, а ульи прибавляют в весе по два-три килограмма за сутки. Лучшие воспоминания того времени, когда я руководил лабораторией пчеловодства, связаны у меня с посещениями пасеки ранней весной.
Золотое море сурепки, набухшие на ветвях почки, чистая синева неба и сливающееся с громким пением птиц гуденье пчел. Под эти звуки вспоминается Вергилий и торжественные ритмы древней латыни—праматери французского языка: «Tantus amor florum et generandi gloria mollis Ho как же удается пчелам найти нектар? Им помогают разведчицы, вылетающие на пеиск; сейчас мы расскажем о том, каким образом они сообщают своим соплеменницам драгоценные сведения.
А пока отметим, что запах и окраска цветков служат для пчел ориентирами. Благодаря -бессмертным трудам Фриша и его учеников мы знаем о зрении и обонянии пчел не меньше, если не больше, чем о зрении и обонянии человека. И знания эти получены с помощью методов, вызывающих восхищение своей простотой.
Но, разрешите сначала представить вам того, кто был вдохновителем всей этой исследовательской работы, экспериментатора, быть может величайшего из всех, кто после Пастера потрудился во славу биологии, — профессора Карла Фриша. Встречи о великими людьми науки волнуют необычайно; мне пришлось испытать это волнение три-четыре раза в жизни.
И как различны, как непохожи один на другого великие люди! Вот Фриш, хладнокровный, в совершенстве владеющий собой, погруженный в раздумья, которые на протяжении сорока лет неизменно посвящены пчелам. Силой своего ума и сосредоточенности, которую ничто не способно нарушить, он, по собственному его выражению, проник в глубь своего объекта. Он «чувствует себя пчелой», он знает, как она будет реагировать при определенных обстоятельствах. Совершенно не похож на Фриша его соотечественник, знаменитый Конрад Лоренц — реформатор науки о поведении животных!
Огромный, неуемный, со спутанной гривой и всклокоченной бородой, он спорит и острит на трех-четырех языках и ликует, демонстрируя вам сложнейшие оттенки в поведении диких гусей. Для того чтобы узнать, что видят и какие запахи ощущают пчелы, достаточно применить простейший прием — обучение: пчелы-сборщицы легко поддаются дрессировке. Например, им дана серия плошек, одна из которых надушена эссенцией лаванды; сироп они получают только из этой плошки.
Изменим несколько раз расположение плошек, не наливая больше сиропа ни в одну из них. Если пчела будет всякий раз безошибочно садиться на плошку, пахнущую лавандой, то, значит, она узнает запах, В следующем опыте заменим лаванду другим, близким к ней запахом; пчела может сесть на плошку, а может и не сесть: в первом случае вполне законным будет вывод, что она путает два запаха, во втором — что она их различает.
Так, шаг за шагом, изменяя запахи и их интенсивность, можно исследовать обонятельные способности пчелы. Несколько сложнее с цветом: вопрос Заключается в том, видят ли пчелы мир так же, как мы, т. Возьмем -плоскость, примерно в квадратный метр, разобьем ее на отдельные квадраты и все их окрасим в разные оттенки серого цвета — от самого светлого до самого темного, расположив как попало.
Предположим, мы собираемся проверить реакцию на синий цвет. Поместим где-нибудь среди серых синий квадрат и нальем на него немного меда, чтобы привлечь пчелу. Как только сборщица высосет весь мед, переменим положение синего квадрата по отношению К серым.
Наверное, среди всех этих квадратов найдется такой серый квадрат, который окрашен так же интенсивно, как и синий, так что на чернобелом снимке его можно было бы спутать с синим. Возможны два варианта: пчела либо найдет синий квадрат, несмотря на все его перемещения, либо не найдет его. В первом случае станет ясно, что она способна различать синий цвет, во втором — что мир представляется ей черно-белым.
Таким путем удалось убедиться, что пчела не видит красного цвета, зато воспринимает ультрафиолетовые лучи: два белых щита выглядят для нее по-разному, если один покрыт белой краской, отражающей ультрафиолетовые лучи, а другой — поглощающей их. У пчелы способность воспринимать запахи не слишком отличается от человеческой, хотя анатомическое строение органов обоняния у нее совершенно иное;.
Обоняние, как и зрение, служит пчелам-разведчицам большую службу, оповещая их о близости цветущего луга. Но можете ли вы представить себе мир, увиденный глазами пчелы, не воспринимающей красного цвета, но улавливающей ультрафиолетовые лучи? Манящие цветочной пыльцой пунцовые маки казались бы ей черными, если бы не отражали так много ультрафиолетовых лучей. Листья отражают их меньше и представляются ей окрашенными во все оттенки светло-серого цвета, а цветки на этом фоне выделяются даже ярче, чем для нашего глаза.
Цветки белого цвета для пчелы выглядят совсем иначе — все по той же причине: пчелы не воспринимают красных лучей, но воспринимают ультрафиолетовые лучи, которые в большом количестве отражаются этими цветками, по крайней мере, в условиях вашего климата.
Все, вплоть до покачивания колеблемых ветром цветков, ; помогает разведчицам находить их, так как пч-ел вообще привлекают движущиеся предметы.
Поднявшись по сигналу, данному танцами о них речь ниже , сборщицы летят за взятком по совершенно точно определенным воздушным путям, которым посвятил свои исследования Леконт см. Странно видеть, как они летят, — будто скользя по рельсам, и те обращают внимания ни на что, даже на великолепный каштан, растущий у самого края их трассы. У них другая цель — та, что указана разведчицей, и ничто не может отвлечь их.
Цветочная пыльца состоит из мельчайших, диаметром в несколько тысячных миллиметра, зернышек с чуть-чуть сморщенной поверхностью; это мужской элемент цветка — продукт пыльников, на тончайших нитях окружающих пестик. Пестик же представляет собой столбик, обычно возвышающийся в центре венчика цветка. Чтобы цветок дал плод, зерна пыльцы должны попасть на пестик и здесь прорасти, как настоящие зерна; длинная трубка, которая от них протянется она содержит мужские половые элементы , должна дойти до завязи, расположенной у основания пестика.
Дадим, кстати, любопытную справку: пыльцу по обилию содержащихся в ней питательных веществ можно сравнить с пивными дрожжами; поэтому из нее и придумали создать диетический продукт; небольшое приспособление — уловитель пыльцы, поставленный перед летком улья, — позволяет без труда собирать по сто граммов пыльцы с каждого улья за летний день.
Французские пчеловоды добывают теперь ежегодно несколько десятков тонн пыльцы, а могли бы получить и больше, если бы был спрос. Но вернемся к цветкам; описанный выше случай, когда щдльца попадает прямо на пестик, встречается ве так уж часто самоопыляющиеся растения. Нередко для этого нужен ветер ветроопыляемые растения , а еще чаще — содействие насекомого, которое, перелетая aa взятком с цветка на цветок, трется о пестик своим покрытым пыльцой телом.
Это особенно необходимо для самобесплодных сортов, например для яблони:. При таком положении вещей садовод не может обойтись без ульев; то же можно сказать и о земледельце, сеющем, скажем, люцерну. Впрочем, с люцерной дело обстоит сложнее. При попытке пчелы запустить хоботок в венчик цветка пестик выпрямляется, как пружина, и ударяет насекомое Пчела, отпрянув, может и не вернуться к столь беспокойному цветку.
Пришлось поискать других насекомых, которые не пугались бы такого приема или действовали бы иным путем; такие насекомые есть, хотя бы шмели. В Америке уже всерьез пробуют разводить шмелей специально для опыления растений 1.
Опыление посевов насекомыми приобретает промышленный характер; в США можно видеть летом огромные грузовики, перевозящие сотни законтрактованных семеноводами ульев с пчелами. Так как урожай семян многих культур часто бывает прямо пропорционален количеству пчел-сборщиц, на поля систематически выпускают так много пчел, что они не могут собрать достаточных запасов меда.
Этот недо-. Скориков, позже проф. Вовейков и др. В настоящее время одомашниванием шмелей успешно занимаются ученые в Швейцарии, Швеции, Дании, Чехословакии и в других странах. От пчел ждут теперь уже не столько меда, сколько семян. Так утверждает поэт. Увы, пчелы весьма далеки от этого! Пчела способна утолять жажду в уборных, не брезгает она и каким-нибудь гнилым болотом. Пчел привлекает вода, содержащая минеральные соли, и, по словам некоторых наблюдателей, даже следы индола и скатола — этих зловонных продуктов разложения органических веществ.
Последние работы немецких исследователей показывают, что постоянный обмен пищей между рабочими пчелами такой обмен характерен для всех общественных насекомых , по всей вероятности, составляет основу регулирования водного режима в семье. Действительно, когда содержимое зобиков становится чрезмерно концентрированным, пчелы сразу ощущают это и часть разведчиц отправляется на поиски воды.
Найдя ее, они посредством танцев вербуют для доставки влаги все больше и больше соплеменниц, до тех пор пока благодаря обмену пищей концентрация содержимого зобиков не придет в норму. Тогда часть водоносов переключается снова на сбор нектара или пыльцы. Уже говоря о водоснабжении семьи, мы упомянули о специализации пчел-сборщиц. Достаточно просто понаблюдать за жизнью улья, и вы убедитесь, что не все сборщицы здесь заняты одним и тем же делом.
По вопросу о разделении труда в пчелиной семье написано немало работ. Некое распределение обязанностей у обитателей улья, бесспорно, существует: например, у молодой, лишь несколько дней назад вылупившейся рабочей пчелы хорошо развиты железы, выделяющие маточное молочко, она становится корми-.
На столбике — возраст в днях. Справа — соответствующее возрасту развитие молочных, или кормовых желез, служащих для вскармливания личинок по Линдауэру ,. Затем та же пчела превращается в строительницу, производящую воск, потом она будет исполнять обязанности санитарки, ещо позже — вентиляторщицы; лишь под конец жизни пчела начнет летать за взятком, но это продлится не более двух-трех недель — ведь в летнюю пору пчела живет всего какой-нибудь месяц.
Перед самым концом она будет нести обязанности сторожа рис. Реш поставил очень интересный опыт: из одного улья он убирал всех молодых пчел для этого он вынимал среди дня все рамки, так чтобы в улье остались только пустые соты и матка ; вскоре сюда налетят возвращающиеся из полетов старые пчелы. Из другого улья убирали всех старых пчел: для этого достаточно перевести улей на несколько метров, а на его место поставить улей с сотами; сборщицы, вернувшись со взятком, влетают в пустой улей, стоящий на старом месте.
После этого в развитии пчел в обоих ульях наступают серьезные изменения. В первом случае при отсутствии молодых пчел часть старых сборщиц переключается на уход за потомством, которое матка продолжает производить, причем у этих старых пчел снова начинают функционировать уже атрофировавшиеся было кормовые железы. Во втором случае при отсутствии старых пчел развитие многих молодых пчел ускоряется, их кормовые железы раньше атрофируются, иными словами, они преждевременно старятся, вылетают из улья, начинают доставлять продовольствие и спасают семью от голода.
Все это, конечно, так, однако Линдауэр, лучший ученик Фриша, внес некоторые поправки в эти слишком прямолинейные заключения Реша 1. Число обитательниц улья,. Перепеловой, а затем японским ученым профессором Ш. Отдельные этапы развития могут даже оказаться вытесненными; так, некоторым пчелам иногда совсем не приходится вырабатывать воск, другие лишь очень недолго занимаются вскармливанием личинок и т. Больше того, рискуя бросжгь вызов прочно укоренившимся представлениям, приходится все же упомянуть хорошо известный специалистам факт: множество пчел в улье заняты, по-видимому Выходит, пчела не только с большим удовольствием пьет мочу, чем росу, она притом совсем не такая уж труженица.
Что же остается от тех поэтических вымыслов, которыми всегда был овеян ее образ? Сколько возражений и насмешек вызвали в свое время работы Фриша, посвященные танцам пчел! При этом многие думали, что речь идет о трудах относительно новых, а ведь в действительности первые публикации по этому вопросу вышли еще в году. К тому же Фриш писал только по-немецки, а в послевоенной Франции лишь немногие из научных работников нового поколения знают немецкий язык.
Помню, как я был поражен, когда, получив в центральной библиотеке Музея естественной истории несколько старых трудов Фриша, увидел, что я первый разрезаю их страницы. Основное понятие, которое никак не хотели признать, было Bienensprache — язык пчел. Надменные лингвисты знавшие о Фрише только из двух-трех популярных статей сейчас же принялись поучать нас, толковать о том, чем является язык и чем он не является, и по каким причинам пчелы навсегда лишены права говорить.
Нужно сказать правду: факты, о которых писал Фриш, были беспримерными в биологии— пчелы-разведчицы указывают своим соплеменницам направление, ведущее к найденному источнику корма, и расстояние до него, и информацию об этом несет ритм и направленность специального, исполняемого на сотах танца.
Но вот наконец Торпе Кембридж пожелал увидеть все своими глазами. В один прекрасный день он прибыл в Тироль, где в Брюнвинкле проводил свой отпуск Фриш, и с места в карьер попросил его показать свои знаменитые опыты. Я поставлю где-нибудь в парке мисочку с сиропом, а вы разыщете ее, руководствуясь теми указаниями, которые дадут вам сами пчелы».
После этого Фриш удалился, а Торпе остался, как вы можете себе представить, в некоторой растерянности. Ну да что там! Торпе идет в этом направлении: триста пятьдесят метров, четыреста Он останавливается, сердце его замирает от того ощущения необычного, какое иногда приходится испытывать биологам, — мисочка здесь, он чуть не наступил на нее. Сражение было выиграно.
Опыты и теории Фрища получили всеобщее признание, более того, нашлись биологи, например Бирюков из Фрибурга на Брисгау, которые и у некоторых других насекомых обнаружили, правда в зачаточном состоянии, язык танцев. В научных журналах ежегодно публикуется по нескольку больших сообщений, посвященных танцам пчел; на них следует остановиться подробнее.
Установим на лугу застекленный улей того типа, который был введен Фришем в таком улье гораздо легче метить, пчел и наблюдать за ними , поставим на известное число пчел разноцветные метки. Делается это сравнительно просто, причем с помощью разных красок можно Снабдить индивидуальными метками многие сотни пчел, условившись, например, что метки на груди справа и слева будут обозначать единицы и десятки, а на брюшке — сотни.
Расставим затем в направлении четырех стран света четыре мисочки с медом, каждую на расстоянии метров от улья; если угодно, у каждой мисочки может дежурить наблюдатель.
Пройдет некоторое время, и одна из разведчиц откроет, скажем, северную мисочку; допустим, что это разведчица, помеченная на груди бедой краской. Она возвращается в улей, и через несколько минут какое-то количество пчел вылетает по направлению к северной мисочке, именно к северной, а не к какой-либо другой. Однако нашей Белогрудки с ними нет. Вывод может быть только один: разведчица тем или иным способом дала знать своим подругам по улью, где находится источник продовольствия.
Расположив все мисочки в одном направлении, по на разных расстояниях, мы без труда убедимся, что пчелы будут посещать лишь одну из них, именно ту, которую открыла разведчица; ясно, что информация может касаться не только направления, но и расстояния.
На каждом рисунке слева изображена «восьмерка» и показан угол, который образует ось фигуры с направлением силы тяжести. Стрелка показывает направление головы танцовщицы по Фришу. Что же сделала разведчица? Как передала она свое сообщение? Наблюдатель, стоящий у стеклянного улья, видит, как она проделывает странные движения, давно известные ученым, однако впервые истолкованные Фришем: пчела совершает на сотах стремительные повороты, которые складываются в восьмерку, и в то же время быстро виляет брюшком.
Окружившие ее сборщицы, по-видимому, живо интересуются тем, что она делает, следят за каждым ее движением и быстрыми прикосновениями усиков ощупывают кончик ее брюшка. Поперечная ось восьмерки наклонена по отношению к вертикали. Угол наклона соответствует углу между направлениями на солнце и на источник корма рис. Расстояние передается ритмом танца. Грубо говоря, он тем медленнее, чем дальше находится корм, и это соотношение соблюдается довольно точно для расстояния приблизительно 1 километр, в пределах которого пчелы чаще всего летают за взятком.
Но танец содержит еще одно указание: он говорит о характере источника корма. Пчелы, которые усиками касаются брюшка танцовщицы рис.
Из этого был сделан вывод, что указание относится не столько непосредственно к расстоянию, сколько к определенной затрате мышечной энергии, необходимой для того, чтобы покрыть его. Здесь мы имеем дело с чем-то похожим на принятый у первобытных племен способ определения расстояния, основанный на вычислении длины пути с учетом всех трудностей перехода.
