Сантехник обокрал цыганку, Wildberries — интернет-магазин модной одежды, обуви и аксессуаров
Недалеко от нас жил сослуживец отца, с ним — двое детей. Однажды у них произошел конфликт. Ярославца будут судить за мошенничество с использованием служебного положения.
Конечно, такой вот офицер мог нас изловить и надрать уши или, еще хуже, отвести к отцу. Бывало и такое. Во время экскурсий на «Клондайк» нас могли поймать солдаты из охраны, ибо после каждой травмы, связанной со взрывами, следствие выходило на аэродром, и тамошнее начальство получало очередной втык. Для солдат ловля пацанов была развлечением, гонялись за нами отчаянно, но, поймав, поступали гуманно: пленник мог выбирать — либо его держат до выяснения, кто родители, а затем передают им, либо он немедленно проходит воспитание трудом: чистит картошку, моет пол или драит солдатам сапоги.
Как правило, нарушители выбирали второе. Мы жили в Верхней Ваенге. Во второй класс я пошел уже в местную школу. Обучение было совместным. Мне нравилась одна девочка — Тамара Шестакова. Заигрывая, я подставил ей ножку, она меня толкнула, я ее ударил.
Так в первый, но не последний раз в жизни я был удален из класса. В это время мама решила заняться моей речью логопедов в гарнизоне не было — я не выговаривал звуки «р» и «л». Мама начала с первого из них, она поправляла меня всякий раз, когда я картавил. И через год с небольшим я научился произносить «р» вполне сносно. Наступила очередь «л», но к этому времени я подрос, стал менее управляем и однажды заявил: «Не нравится — буду молчать», на том обучение и кончилось.
До сих пор не могу правильно назвать город, в котором живу: «Вуга, Вуга», что должно означать «Луга». В Ваенге мы праздновали окончание войны. Я проснулся в яркий солнечный день и услышал от старших: «Вставай, война.
О тиграх и слонах я уже не мечтал, но собаку завел - подобрал полулаечку, назвал Шарик. В городке была уйма бродячих псов, иногда они нападали стаями на прохожих, тогда производился отстрел. Среди бела дня солдаты с винтовками ходили по городу и стреляли в собак.
Почему-то отстрелы производились зимой, и замерзшие трупы собак на улицах оставались до весны. Мы, пацаны, вооружившись рогатками, защищали собак, пуляя камнями в стрелков.
Однажды убили и моего Шарика. Я очень плакал, и папин денщик привел мне на петле из телефонного провода полузадушенного, исхудавшего пса, очевидно, породистого. Пес был жесткошерстный, мраморного окраса с черными пятнами и длинными ушами. Я назвал его Рексом.
Институт вестовых существовал с войны. Чем вестовые занимались в войну, я не знаю, но после войны они превратились в денщиков хотя продолжали именоваться «вестовыми». Денщики выносили мусор, иногда и горшки все туалеты в Верхней Ваенге были на улице , кололи дрова, топили печи. Наш денщик был с Западной Украины, было ему лет пятьдесят. Я звал его дядя Микола, мама — по имени и отчеству. Спал он на кухне. Когда Микола появился у нас, мама устроила отцу скандал: «Ты, может быть, аристократ, а я плебейка!
Мне мама прочла очередную лекцию о том, что все люди равны и она меня перестанет уважать, если я когда-нибудь забуду об этом. Она никогда ничего Миколе не приказывала, а если, случалось, нужна была помощь, просила, извиняясь; если он делал что-нибудь по собственному почину, всегда благодарила. Я и мои друзья с ним очень дружили. Он делал нам луки, а мне смастерил чудесный арбалет.
Где-то через год Микола демобилизовался и уехал домой, мы обменялись парой писем. Жили мы в Ваенге в трехкомнатной квартире, две комнаты принадлежали нам, в третьей жила тетя Женя, одинокая женщина. По городку ходили бригады пленных немцев, ремонтировали Дороги, что-то строили.
Режим у них был не очень строгий: мы обменивали хлеб на почтовые марки, которые те снимали со старых конвертов, на самоделки — колечки, ножички.
Иногда немцы. Надо сказать, что население гарнизона жило весьма неплохо. Офицеры получали кроме зарплаты «полярные», до ста процентов оклада, «за звание» и паек; гражданские тоже получали «полярные» и, те, кто работал в воинских частях, паек.
Голода го года мы не чувствовали, на помойках валялись хлеб, картошка. Военнопленных кормили скудно, но все-таки лучше, чем наших в немецком плену или чем в сталинских лагерях. Когда немцы заходили к нам за милостыней, мама всегда давала что-нибудь, порой ставила на стол тарелку с супом. Соседка тетя Женя спорила с ней, иногда пыталась выгнать немцев: «У тебя они всю родню сгубили, а ты их кормишь!
Мать на укоры соседки отвечала так: «Если их силой погнали на фронт — они ни в чем не виноваты, если же они нацисты, пусть знают, что докатились до того, что им у еврейки милостыню брать приходится». Угощая немцев, мама всегда произносила: «Ich bin Jude» я еврейка. С другой стороны бабушка Ида укоряла маму: «Не хочешь — не давай, а если даешь — не упрекай, не напоминай нищему, что он перед тобой виноват» об этом я узнал много позже, когда бабушка уже умерла.
В нашем доме стали появляться новые знакомые. Я помню Владимира Михайловича Смирнова и его жену. Отец его был архитектор, дед — из богатых купцов, жена, кажется, из артистической семьи. Еще приходил к нам дядя Наум как и отец, в звании капитана , он читал на идиш гораздо лучше родителей и больше интересовался еврейским вопросом. Дядя Наум приносил газету на идиш «Дер Эмес» «Правда» , читал вслух, если надо — переводил.
Однажды он прочел статью: в молдавском селе гитлеровцы схватили учителя-еврея и его сына мальчику было лет десять, он играл на скрипке и, собрав сельчан, отца повесили. Мальчику офицер предложил сыграть что-нибудь, благо скрипка была при нем. Его убили автоматной очередью. В публикации «Дер Эмес» сообщались название села и имена погибших. Лет через сорок я вновь прочел в каком-то пионерском журнале.
Смерть Михоэлса обсуждали все наши знакомые — и русские, и евреи. Дядя Наум рассказывал, что вместе с артистом погиб его русский друг, офицер в случайность гибели никто не верил.
Он же говорил о том, что в Киеве тамошнее начальство готовило погром, но кто-то ухитрился сообщить Сталину, и погром начальство отменило. Много разговоров было об антисемитизме, и чаще об этом говорили наши русские знакомые, чем евреи. В своем окружении я антисемитизма не замечал и очень рано стал его связывать только с начальством.
Однажды в пионерлагере ребята хотели меня за что-то побить. Отозвали в сторону и начали предъявлять претензии, обсуждали, кто будет со мной драться бить компанией одного было не принято, правило «двое в драку — третий в сраку» соблюдалось свято. И вдруг один из противников заявил: «Правильно, надо Валерку побить — он же жид».
Остальные на него набросились: «При чем тут национальность! Взрослые говорили о разном. Помню, у какого-то офицера сын-чекист был в Прибалтике, откуда отцу прислали похоронку «умер от солнечного удара». Взрослые весьма многозначительно повторяли: «Ну да, конечно Солнечный удар Офицер этот тоже работал в особом отделе.
Я его запомнил еще и потому, что, когда я болел, классе в пятом, он принес мне дореволюционную книжку о Тарзане. Несколько серий фильма мы к тому времени уже видели.
Помню еще загадку: «О чем это: цыгане шумною толпой толкали в гору студебеккер? Кое-кто высказывался и покруче. Мать с отцом были как-то в доме отдыха Северного флота в Сухуми.
Шли по аллее, за кустами шумит пьяная компания — летчики: «Да этот Васька Василий Сталин, командовавший каким-то авиационным соединением. И папаша тоже хорош. Сталин думает — он победил, так его мать! Это мы победили! Говорили о книгах и кино, о местных событиях.
Обменивались байками о начальстве. Начальнику гарнизона звонят: «Вы. Обсуждали какого то адмирала чуть ли не командующего флотом , который покупал в аптеке пенициллин — тогда это лекарство было еще новинку. Аптекарша положила упаковку перед ним: «11 рублей» «Сколько? Владимир Михайлович Смирнов служил в штабе Северное флота: «Сидит капитан второго ранга такой-то и в рабочее время читает роман, уже месяц читает.
Прислали бы лейтенанта, он бы прочел за неделю». Слышал и такое: один офицер пришел в гости к другу и обнаружил у него в туалете газету с портретом Сталина. Последовал донос, виноватого уволили из армии, а доносчика повысили должности. Эту историю тоже рассказывал Смирнов. А вот в отделе тыла Северного флота, где работала одно время моя мама, один офицер, напившись, орал: «Раньше было что? Был Всесоюзная Коммунистическая партия большевиков!
По приказу начальства его заперли в одном из кабинетов и держали там до протрезвления. И никто не настучал! Да и сам я видел немало того, что отличало реальную жизнь от той, какой она должна была быть. На улицах происходили настоящие «побоища» — солдаты дрались с матросами.
Однажды меня послали в магазин. У входа была стойка, где продавалось пиво. Около нее стоял солдат с полной кружкой. Подошел патруль; увидев, что попался, солдат пытался пиво это допить, офицер толкнул кружку, и пиво плеснуло парню в лицо. Парень сделал еще несколько глотков, а остатки выплеснул офицеру в лицо, поставил кружку и бросился бежать.
Офицер, вытаскивая пистолет, выскочил из магазина, выстрелил в воздух и побежал вдогонку, сопровождавшие его солдаты трусили рядом. Нарушитель скрылся за домами, офицер махнул рукой, и патруль пошел своей дорогой. Кстати, в магазине висел плакат «Пейте томатный сок!
У нас в Ваенге томатного сока не было никогда. При стройбате, в котором служил отец, были различные мастерские, я часто шлялся туда — иногда нужно было найти папу. С солдатами я дружил — и мне было интересно поболтаться среди них, и им, оторванным от семей, я, наверное, служил каким-то развлечением. Как-то раз, забежав в казарму, я увидел, как один солдат делал другому татуировку. Мне захотелось того же, и мы с татуировщиком договорились, что он мне выколет на груди огромного орла.
Кто-то услышал и рассказал отцу: «Товарищ капитан, если не хотите, чтобы пацана истатуировали, не пускайте его сюда». Вечером у меня был разговор с мамой. Она спросила насчет татуировки, я сказал, что сделаю ее обязательно. И тут мне мама начала разъяснять, что с татуировкой в разведку не посылают, вообще революционеры и разведчики не должны иметь особых примет.
Ее аргументы звучали убедительно. Наверное, и с «мастером» ребята тоже поговорили — он мне не напоминал о своем обещании. А напоминания я ждал со страхом — подумает, что струсил. Там же я услышал рассказ, который меня поразил.
Солдатик из их части украл у сослуживца сапоги. Комбат Баутин провел следствие, вызвал к себе виновного, набил ему морду, чем дело и кончилось. Этот рассказ сопровождался рефреном: «Справедливый мужик, мог бы виновного и в штрафбат упечь». Я не мог разобраться. С одной стороны, штрафбат не засчитывался в срок службы и, это я уже понимал, такое наказание было несоразмерно с кражей сапог; с другой — в Советской Армии офицер ударил солдата!
Так могло быть только «при царе». Даже сами слова «офицер», «солдат» да еще и «министр» удивляли и возмущали меня, это было изменой революции.
Почти каждый год мы ездили «в отпуск», как правило, через Ленинград. Вспоминаю, как в вагоне вдруг зашептались: «власовцы, власовцы».
За окном вдоль пути работали заключенные под конвоем. Какие-то грузовики, наполненные зэками, двигались в разных направлениях. Зэки сидели в кузове, между кузовом и кабиной стояли автоматчики. Скоро интерес к «власовцам» пропал — зэки видны были из окон всю дорогу. Как-то летом мы гостили в семье отцовского сослуживца где-то в деревне, в средней полосе России. Я сдружился с местными пацанами, вместе ходили в лес, воровали турнепс, играли в пятнашки.
Слышал от них байку: ребята нашли мину, подогнали к ней председательскую корову, привязали и стали швырять в корову камнями. Мина взорвалась, корове вырвало кишки. Пожалев корову, в ответ я услышал: «Чего жалеть, корова-то председательская». Эта как будто само собой разумеющаяся ненависть к пред-.
О том, что кругом «бардак», я слышал не раз, кое-что видел и сам. Но «бардак» — это было само собой, а Сталин — само собой.
Он был подпольщиком, бежал из ссылки, такие люди для меня были вне подозрения. Мой дядя Моисей тоже был подпольщиком и, следовательно, не мог быть плохим. Портрет Ленина висел у нас в доме всегда, сколько я себя помню: в Мурманске, потом в Ваенге, снова в Мурманске, куда мы вернулись после демобилизации отца после моей ссылки, когда я приехал к родителям, они жили уже в другой, отдельной однокомнатной квартире в «хрущевке» — отец получил эту квартиру, выйдя на пенсию; там портрета уже не было.
Такой портрет описан Маяковским: «Перед ним проходят тысячи. Флагов лес, рук трава»; большой, в тяжелой раме под дуб. Мама рассказывала, что видела, как отец дрался, дважды. В первый раз он ударил человека, назвавшего маму б Как-то я вырвал из «Огонька» портрет Сталина, в полный рост, в форме генералиссимуса со всеми орденами, и приклеил к стене в нашей комнате.
Через некоторое время я обратил внимание на его отсутствие. Я пошел в батальонную столярку и заказал рамку. И снова повесил портрет — уже в рамке. Через какое-то время опять обнаружил «наличие отсутствия», снова — к маме. И опять она мне объяснила, что для такого портрета рамка эта совсем не подходит. В это время главным детским занятием было строительство «штабов».
С чердаков нас гоняли пожарные, а найти место, где мы могли бы собираться без взрослых, очень хотелось. Мы и нашли в сопках старый окоп, углубили его, перекрыли досками и толем, замаскировали дерном, сделали дверь, внутренние стенки обили картоном от ящиков, поставили печь с трубой найденную на свалке , стол, скамейки.
Вот в этом-то «штабе» я и повесил сталинский портрет. Недалеко был охраняемый объект, и часовые, пронюхав о существовании уютной норы, при-. Однажды к нам прибежала соседка, мать моего друга и одноклассника Витьки. Мальчик пропал, в школе его не было. Вот уже вечер, а его все нет. Не нашелся он и назавтра. Шло время, а парня не находили, местная милиция, появившаяся к тому времени, коротко отвечала: «Ищем».
По Ваенге поползли слухи, один страшнее другого: «Нашли тело мальчика в канализационном люке! Родители не верили этим «диким россказням», но моя мама стала провожать меня по утрам в школу; так же поступали и прочие матери. Месяц прошел, другой. Витина мама написала письмо Сталину, и дней через десять пацан нашелся. Мы с приятелями застали его дома, среди бела дня лежащим в постели и поедающим конфеты, которыми он угостил и нас. Приключения его были таковы.
Начать надо с того, что Витин отец погиб и мать вышла замуж вторично; отчим относился к нему хорошо, но следил за успеваемостью. И вот, после очередной двойки, отчим ему сказал: «Ты, Витька, даром хлеб ешь». Был бы родной отец, а тут отчим «хлебом попрекает». И парень решил уйти из дома. В автобусе на Мурманск оказалась компания молодых офицеров-отпускников. Он им наплел, что отец погиб, мать бросила и он едет к тетке.
Ну и довезли попутчики Витьку до Москвы. Там, попрощавшись, он отправился в мавзолей, потом замерз был январь , проголодался и пошел в милицию, где все честно рассказал. Его отправили в распределитель, где он провел недели три. Там верховодили блатные, почти взрослые парни. При Вите одного проигравшегося в карты беспризорника выбросили с третьего этажа, в комнатах не камерах! Кормили ребят впроголодь, старшие отбирали хлеб у младших.
Потом его с сопровождающим милиционером перевели в Кировск, в детдом. Здесь кормили хорошо, обращались с Детьми ласково. Но домой Витю почему-то не отправляли, несмотря на все его просьбы адрес, разумеется, он им сообщил. Но тут письмо Самому! Парня немедленно разыскали и вернули домой. Милиция, очевидно, получила втык, потому что маму Витину оштрафовали «за жестокое обращение с ребенком», но она была так рада, что штрафа оспаривать не стала.
Пока Витя не вернулся, казалось, что она постепенно сходит с ума. Лет через двадцать, когда я уже был в лагере, моя мама встретилась случайно с Витиной бабушкой — та зачем-то приехала Мурманск, где в это время еще жили мои родители.
Оказалось что бабушка Вити осведомлена через «голоса» о моей судьбе. Она передала за все это время раза три, значит, слушала она «голоса» регулярно. Передала мне привет от себя и Витьки. После случая с рамкой мне еще один раз довелось обратиться за помощью к папиным подчиненным. Недалеко от нас жил сослуживец отца, с ним — двое детей. Младший — мой ровесник другой года на два постарше. На майские праздники они отобрали у меня флажок. Как-то месяца через два я возился около дома, а мой пес спал у крыльца, и тут я увидел обидчиков.
Вспомни старое, я предъявил претензии. В подобных ситуациях Рекс имел обыкновение подбегать к пацану, вскидывать ему на плечи передние лапы и ударять мордой под подбородок. Так он поступил и на этот раз, сбил старшего ног, а его кепку прихватил в качестве трофея и принялся трепать. Братья убежали со слезами. Я понимал возможные последствия своей мести и, взяв пса на поводок, отправился к мастерским Территория эта была огорожена колючей проволокой, на проходной стояли часовые.
Я не раз бывал там с собакой, и часовые предлагали мне, шутя, конечно, оставить ее им в помощь. На этот раз я попросил их об этом сам, объяснив ситуацию.
Солдаты быстро натянули проволоку с кольцом на ней, привязали к кольцу поводок, и Рекс поступил на государственную службу. Было договорено: караульные подтвердят отцу, что собака у них еще «со вчерашнего дня». Вернувшись домой, я увидел отца с пистолетом и родителя обиженных мною пацанов. Папа обратился к маме: «Где ночевала собака?
Отец пошел в мастерские, взяв с собой и меня. Разве не помните? Но вердикт был такой: теперь Рекс — собственность батальона и брать его домой нельзя. Рекс служил еще несколько месяцев, потом мы с мамой уговорили отца его «демобилизовать». Я, конечно, не только строил «штабы» и гонял собак. Спортивным парнем я никогда не был и хоть и пытался, но так и не «учился кататься на коньках. Поэтому когда ребята шли на каток или затевали футбол, я отправлялся читать.
Мои приятели тоже читали, но, по указанной причине, я читал несколько больше. А вечерами, иногда при полярном сиянии, мы брали собаку и шли с мамой гулять. И тогда мама читала мне стихи. Что конкретно она читала из Пушкина и Лермонтова, я не помню, а вот блоковское «Двенадцать», светловскую «Гренаду» я, точно помню, узнал от нее.
Этих стихов не было даже в госпитальной библиотеке, где она тогда работала. Вообще стихов там было очень мало. По совету мамы мы с соучениками по четвертому классу выступали перед пациентами госпиталя. Кто умел петь — пел, кто-то танцевал или декламировал. Мы же с Витей Фалиным разыгрывали «сценку»: появлялся я в чаплинском котелке из старой маминой шляпки и с усиками, в руке — полуметровая картонная «опасная» бритва, в другой — помазок малярная кисть.
Зитька — клиент — с опаской садился на стул, к которому я его приматывал веревкой. Около стула стоял таз с ватой, изображавшей мыльную пену. Я водил малярной кистью по лицу «клиента», а затем начинал «бритье». Витя орал во весь голос, а потом вместе со стулом убегал «за кулисы». Однажды мама увидела плакат, подготовленный госпитальным замполитом: «Как бы я ни был занят, я обязательно прочитываю страниц художественной литературы в день.
Мама засомневалась и высказала замполиту свои сомнения: «Как бы не напутать, пятьсот страниц в день прочесть невозможно занятому человеку, не приняли бы за издевку». Тот, естественно, тоже заволновался, стал звонить в политуправление, уточнять, оказалось, все правильно. Потом мама перешла в отдел тыла Северного флота на должность инспектора по кадрам. Именно там, когда начальник по-. Конспект должен был служить материалом к теме «Развертывание тыловых служб в боевых условиях».
Естественно, об этой папке я узнал через много лет. Между тем стройбат, где служил отец, был расформирован. Солдат распустили по домам, офицеры получили новые назначения. Отцу присвоили следующее звание, но уже не майора, а капитана третьего ранга, переодели в морскую форму и назначили помощником командира Дома офицеров Северного флота. Ваенгу же стали именовать Североморском. Впрочем, названия Нижняя и Верхняя Ваенга сохранились.
Маршал Тито и имам Шамиль: в чем виновата собака? Противоречия в бытии и сознании. В Ваенге—Североморске я учился со второго по девятый класс.
В четвертом классе мою любимую учительницу Альбину Григорьевну, ушедшую в «декрет», замещала дама по прозвищу Туча с ударением на последнем слоге , именно так она произносила слово «туча». С нею и произошел мой первый принципиальный конфликт. На летних каникулах я прочел дневники Миклухо-Маклая. А в «Родной речи» описывались его путешествия, рассказывая о которых, Туча бодро ткнула указкой в африканскую Гвинею, велела нам запомнить место, которое посетил Маклай.
Я с места пытался поправить ее ошибку. Тут же я был выгнан из класса и отправлен к ди-. Директор предложил немедленно извиниться, но я требовал указать на карте место, описанное Маклаем.
Директор утверждал, что карта ни при чем, я же считал, что только карта и может нас рассудить. На следующий день я должен был явиться с родителями. Естественно, рассказал я об инциденте только маме. Утром, прогуляв первые уроки, пока мама ходила отпрашиваться на работу, я снова, теперь с мамой, оказался у директора. И снова от меня требовали извинения, а я апеллировал к карте.
Пока беседовали, прошли еще два урока, и мы, ни о чем не договорившись, были отпущены домой. Назавтра я появился в классе как ни в чем не бывало.
Через несколько дней наша Туча вдруг объявила, что прощается с нами: завтра выходит из «декрета» Альбина Григорьевна. Весь класс так громко грянул «Ура!
Выход Альбины Григорьевны исчерпал географическую тему. От книг, говорил в м году один лагерный воспитатель, только клопы разводятся или другие неприятности. Мы прочли «Черную стрелу» Стивенсона и решили создать одноименную организацию.
Задачей организации было рисование черной стрелы где ни попадя. Жизнь внесла свои коррективы: если на учебниках и тетрадях стрелка, нарисованная черным карандашом, была видна, то на стенах приходилось рисовать мелом, тогда над рисунком следовало писать — Ч. Месяца два нашей организации никто не замечал, потом зашушукались девочки. Наконец в класс пришла завуч, открыла чей-то дневник на последней странице и, указав на маленькую стрелку, грозно спросила: «Что это? В нашей организации было пять членов: всех по очереди изобличили и потащили к директору.
Держались мы геройски, объяснить, зачем мы рисуем эти стрелки, мы не сумели бы при всем желании. В результате всем нам влепили четверки по поведению за четверть. Тогда это было ЧП. Следующий конфликт был серьезнее.
Мы расстались с Альбиной Григорьевной, теперь с пятого класса нас учили предметники. Классным руководителем стала Анна Ананьевна, она же вела у нас историю. Анна Ананьевна только что кончила пединститут и была направлена в Североморск по распределению.
Анна Ананьевна разительно отличалась от других педагогов. Те были с нами только в школе. За ее пределами мы лишь здоровались. Даже пионерский костер, хотя городок был окружен заросшими кустарником сопками, «разжигали» посреди школьно-. Яркая лампа, несколько лоскутов красного материала да спрятанный под лампой вентилятор, который шевелил тряпичные полоски, изображавшие языки пламени, — вот и весь костер.
Первый такой пионерский костер разочаровал меня на всю жизнь. Анна Ананьевна бродила с нами по сопкам, мы ее учили разжигать костры и объясняли правила безопасности кругом были торфяники , она приглашала нас к себе, в свою десяти метровую комнатку, где поила чаем с конфетами, а иногда и пирожными. На переменах и после уроков вслух читала нам «Спартака» и рассказывала, как во время революции ее отец видел однажды на митинге Ленина.
Остальные учителя почему-то взъелись на нее. Конечно, не все. Но нападавшие были активны, порядочные же отмалчивались. Учителя у нас были самые разные. Тепло вспоминаю Анну Григорьевну, преподавателя математики, она и уроки вела хорошо, и спросить можно было не только по программе.
И еще Анна Григорьевна не протестовала, если на ее уроке под партой грелась бродячая собака. Сначала, конечно, отвлекались, потом вошло в привычку — на математике под партой собака — ну и что, ничего особенного.
Нина Михайловна Федорченко преподавала физику, и без нее я, может быть, не окончил бы школу: во всех передрягах она была моей заступницей. Она имела преувеличенное мнение о моих способностях и, как я выяснил позже, видела во мне будущего Эйнштейна, так она говорила моей маме.
Софья Ефимовна Спектр преподавала химию, руководила кружком, в котором я занимался. Благодаря ей я и поступил потом в Техноложку. Началось с того, будто она все врет про своего отца.
Не видел он Ленина. Потом пошли разговоры про ее поддельный диплом. Кто-то из родителей обратился в политуправление заменявшее в гарнизонах горком партии. Смысл заявления был приблизительно таков: если диплом действительно поддельный, Анну Ананьевну надо судить, не вовлекая детей в дрязги, если нет - прекратить травлю и сплетни. На какое-то время сплетни действительно прекратились. Потом все началось снова. На этот раз ее обвинили в краже. Будто бы она, когда навещала нашу заболевшую географичку, украла у нее простыни и серебряные ложки, но, испугавшись свидетеля другой учительницы , выбросила.
Старшеклассников, проходивших конституцию, пугали тем, что она преподает плохо и у них в аттестате будет тройка. В конце концов, Анна Ананьевна не выдержала: уволилась и решила уехать в другой поселок. На прощанье она пригласила нас к себе. Мы пили чай, а она говорила, что ни в чем не виновата мы ее и не подозревали , что сил у нее больше нет, — и плакала. Я был уверен, что плакать могут только девчонки — пацаны и взрослые плакать не должны, — и не соображал, что нашей «взрослой» учительнице всего 22 года и она впервые оказалась без мамы, среди непонятной даже ей вражды.
На следующий день Анна Ананьевна в школу не пришла, а мы объявили забастовку. Валя Иванова, Толя Гребенюк и я составили забастовочный комитет. Упоминаю себя последним отнюдь не из скромности. Заводилой была Валя, и когда она подошла ко мне, Толя был уже ею «завербован».
Мы обсудили тактику: 1 штрейкбрехерам — темную; 2 отвечать на уроках не будем; 3 если кто боится — пусть говорит «не выучил»; 4 начинаем с первого урока. Не помню, какой был первый урок. На доске мелом: «Верните Анну Ананьевну!
Ждем директора — никто не идет. Следующий урок: после первого же «Не буду отвечать» учительница уходит. Третий урок начинается сразу же с объяснения предмета и кончается домашним заданием. Четвертый и пятый проходят так же. Вечером родителям звонят из политуправления: «Если завтра эта дурь не кончится, будем рассматривать как политическое выступление». Ближе к ночи — нас дерут, умоляют и снова дерут.
Утром Вова О. Наиболее «вредных» не вызывают к доске, а таскают к директору: «Кто затеял? После следствия го года, вспоминая школьные допросы, я удивляюсь: откуда у педагогов такая следовательская тактика? Впрочем, последствий не было. Только, идя к доске, нужную страницу дневника мы некоторое время закладывали фотографией Анны Ананьевны, если же грозила двойка или тройка, фотографию следовало незаметно вытащить, чтобы «не позорить А. В это время папа уже работал в Доме офицеров, и я туда часто заходил.
Утром там крутили кино для детей, вечером «до 16» не пускали. Ставил революционные спектакли Театр Северного флота. Бывали гастроли. Музыка и вокал меня не интересовали, а на Райкина я не попал, зал не вмещал желающих, хотя он был довольно большой.
В центре зрительских рядов красовалась убранная малиновым бархатом «ложа командующего», в его отсутствие пустовавшая.
На передние ряды билетов не продавали — начальство пропускали без билетов. После нашей забастовки я зашел зачем-то к отцу. События были еще свежи в памяти, я буквально страдал оттого, что в нашей советской стране победила несправедливость. И вдруг я увидел Ленина! Он шел по коридору прямо на меня. В голове пронеслось: «Сейчас я ему все расскажу, Анну Ананьевну вернут в школу, и вообще все станет правильно».
В следующую секунду я осознал горькую истину: загримированный артист, идет, наверное, в туалет, ведь сегодня постановка «Боевой й», а Ленин умер, и никогда, никогда ему уже нельзя будет рассказать, что в нашей стране может побеждать несправедливость. В шестом классе мы с Аликом Мефтахутдиновым и Вадиком Кауфманом начали писать стихи. Первое стихотворение помню до сих пор. На уроке истории я послал Вадику записку: «Я гот, а ты скот», он ответил тем же.
Дальше — больше, стихи наши становились длиннее и несколько осмысленнее. Через некоторое время газета «На страже Заполярья» поместила мой опус «Растит нас наша партия! Я даже получил за эти стихи гонорар — 55 руб.
Мой друг Юра, написавший по просьбе соседей о том, что помойка перед их домом стоит переполненная, получил всего 19 руб. За школьные годы я дважды был в пионерском лагере. Первый раз после четвертого класса. Лагерь был в Карелии в Суо-Ярви. Все лето мы слушали воспитателей, которые читали вслух разные, не всегда интересные, книжки. Бродить по лесу было нельзя — там были или могли быть мины. На полянку, где мы располагались, или, очень редко, к реке мы должны были идти строго по проверенной тропинке.
Кругом полно черники, мы разбегались с тропы, а воспитательница, не смея с нее сойти, кричала: «Вернитесь! В следующий раз родителям удалось уговорить меня после шестого класса. Нас отправили в Горьковскую область. В дороге я сочинил песню, которую мы распевали хором:. Карманные деньги отбирали у нас ради того, чтобы мы на остановках не покупали всякую снедь, а то могли отстать или запоносить.
Меня вызвали на совет вожатых и обещали отправить домой. О деньгах, заплаченных за лагерь, я, естественно, не подумал, особенно туда и не стремился, кроме того, понимал, что конвоировать меня домой — изрядная морока для начальства; посему и не испугался, с этой песней мы ехали и дальше.
В лагере я очень сожалел, что меня не отправили домой. Начальником оказался отставной офицер, и весь месяц мы занимались строевой подготовкой, дабы поразить начальство из политуправления, которое в конце смены приехало нас инспектировать. Единственным развлечением были ночные походы на кладбище — надо было одному прийти туда и оставить метку на какой-нибудь могиле, желательно дальней, потом шел другой, третий, а утром вся компания проверяла.
Больше в лагерях пионерских я никогда не бывал. Учился я неровно, шкодничал. Все мы более или менее шкодничали: могли натолкать карбида в чернильницы перед контрольной или засунуть на перемене в патроны электролампочек куски мокрой промокашки, по мере высыхания их лампочки одна за другой начинали гаснуть Север — мы всю зиму занимались при электрическом свете.
Хулиганили и вне школы. Но наша компания принципиально не курила, сравнительно много читала, мы часто собирались у кого-нибудь дома и играли: сначала в солдатиков, которых сами вырезали из картона, переведя на него через копирку фигурку из книжки или учебника, потом стали играть в «дурака», домино, шашки, шахматы. Держались мы дружно, поэтому нас и не трогали. Однажды на перемене я оказался в классе один, без друзей. Я сидел на своем месте и читал. Не помню, кому пришла в голову идея: «Давайте покрасим Ронкину яйца!
Один достал из шкафа бутылку с чернилами, другой стал на шухере у дверей и еще для того, чтобы не выскочили девочки , остальные, ухватив меня за руки и за ноги, поволокли на учительский стол. По пути я ухитрился схватить с парты чью-то ручку и, когда мне пытались уже расстегнуть ширинку, всадил под лопатку одному из своих мучителей перо так, что вынимать его пришлось в медпункте.
Воспользовавшись тем, что меня отпустили, я соскочил со стола, схватил другую ручку и торжественно поклялся, что в следующий раз буду бить в глаз. На сем инцидент и закончился. А вместе с ним и перемена. Вместо Анны Ананьевны у нас появилась новая историчка она же классный руководитель Нина Ивановна Сердюкова.
Она была хорошим человеком и преподавателем, но у нее были муж и маленький ребенок. Ей некогда было разжигать с нами костры, бродить по сопкам и приглашать нас к себе домой. В седьмом классе прошел слух, что после семилетки можно поступить в школу МГБ.
Меня эта идея соблазнила, и как-то. К моему удивлению, отец вдруг сказал «Убью!
Впервые о своей будущей профессии я задумался еще до войны и решил стать дворником — он имел право поливать шлангом двор, а иногда, в редкую для Мурманска жару, и нас. После начала войны я решил стать летчиком. Потом — биологом, но вскоре, когда мы стали изучать эту науку, выяснилось, что Мичурин и Лысенко давным-давно все открыли, следующему поколению осталось только считать кости у лягушек или тычинки на цветках. В начале седьмого класса мы всей нашей компанией вступали в комсомол.
Вступление наше осложняло одно обстоятельство — мы украли с бельевой веревки коврик, кто-то это видел, и хозяева пожаловались в школу. Мы не отпирались. Но, с нашей точки зрения, у нас было более чем бесспорное смягчающее обстоятельство: коврик мы взяли не для себя, а для бездомной собаки, чтобы подстелить под крыльцом, где она ночевала.
Наше признание, с одной стороны, и бескорыстие — с другой, были приняты во внимание. Нам вручили комсомольские билеты. На первом же классном комсомольском собрании опять произошел инцидент. Девочка, которая мне нравилась, все та же Тамара Шестакова я ей даже подарил на 8 Марта «Поэму о Сталине», изданную в подарочном варианте , выступила с предложением: «Давайте возьмем обязательство — не болтать на уроках».
Ежели бы мне предложили немедленно десантироваться на Уолл-стрит для победы мировой революции, я бы не задумываясь проголосовал, но тут взвился: «Послушай, Тамарка, ведь ты сама знаешь, что как болтала, так и будешь болтать, зачем обманывать! А можешь не разговаривать — ну и не разговаривай, при чем тут обязательства!
Когда на другом собрании «решали» вопрос о проведении политинформаций, я опять выступил со своей точкой зрения: «Кто хочет читать газеты, тот и сам их читает, а кому неинтересно, тот и политинформацию слушать не будет». Вопреки логике, со мной опять никто не согласился, после чего школьный комсомол навсегда утратил мое доверие. Вообще-то я считал, что наблюдаемый мною «бардак» — это отдельные случаи, а поддержи правое дело больше людей — и оно несомненно восторжествует.
Правда, было и не совсем понятное. Например, история с Тито. Он же революционер, я же видел фильм «В горах Югославии» — там Тито, уступив своего коня раненому, шел впереди отряда партизан, навстречу пурге и врагам. Я помнил стихотворение «Югославскому другу» с рефреном: «Счастливый, ты помнил бесстрашного Тито! А дочитал я до места, где к «гаду» Тито приходит честный генерал.
В кино это был благородный пес, а тут на тебе — «мерзкая тварь». Собаку-то за что? Даже если Тито и предал коммунизм, собака этого понять не могла. В восьмом классе мы проходили историю СССР. И тут я обнаружил, что Шамиль — предатель и англо-турецкий шпион. А в четвертом классе мы проходили его как национального героя, борца с царизмом.
Я обратился к Нине Ивановне. Она мне объяснила, что Шамиль хотел присоединить Кавказ к Турции. Я согласился, но «ведь известно, что гнет бывает классовый, национальный и религиозный; Богдан Хмельницкий присоединил Украину к России, и это освободило украинцев от религиозного гнета, — то же самое хотел сделать и Шамиль? Мне пришлось согласиться, но сразу же возник следующий вопрос: «А если бы тогда Россия присоединила к себе и Турцию, это бы тоже было прогрессивно?
Ведь Шамиль тогда не знал ничего про социализм, а мы теперь всё знаем». Учительница сказала, что сейчас у нее нет времени обсуждать этот вопрос и мы поговорим потом, а сама пошла к моей маме. Я, конечно, чувствовал некую провокационность своих вопросов.
Страна наша боролась за мир, агрессоры с Уолл-стрит разжи-. Мир — это было хорошо. Социализм — тоже хорошо, а капитализм — очень плохо. Надо было ждать поэтому, пока сами народы капстран поймут это. Но почему они не понимают? И еще мне хотелось выяснить, почему нельзя на такие темы спорить, особенно «при всех», ведь чувствовал, что нельзя, алогически объяснить не мог.
В конце года мы получали характеристики. К удивлению всей нашей семьи, в моей Нина Ивановна написала: «Способный, хорошо понимает математику, естественные предметы, однако главный интерес проявляет к гуманитарным наукам».
Мы очень смеялись, так как я уже пропадал в химическом кружке, а гуманитарные — так мне же все было интересно! На зимние каникулы я поехал в Ленинград. Тогда все в обязательном порядке подписывались на заем.
Подписывался и отец, на одной из облигаций он написал «Валерий», она выиграла. Я мечтал о ружье, но папа сказал: «Ты всех кругом перестреляешь» и предложил выбрать что-нибудь другое. Я выбрал поездку в Ленинград. Выйдя с Московского вокзала на площадь Восстания, я растерялся. Стою, держу в руках бумажку с адресом и описанием дороги и соображаю. Ко мне подошел пожилой мужчина, очень оборванный, и предложил проводить до такси, я объяснил, что это мне не по карману.
Я согласился, хотя трамвайная остановка была видна но идти провинциалу через площадь было лучше с провожатым. Мы прошли немного, провожатый остановился и спросил: «Мальчик, а ты мне заплатишь? Я не испугался и, разыскав глазами милиционера, предложил подойти к нему, но мой провожатый тем временем исчез. Я самостоятельно добрался до своей тети, жившей в знаменитом «доме Мурузи», в квартире, которая когда-то принадлежала Дяде Моисею.
У тети Розы — сын с невесткой и внучка в двух комнатах. Сын контужен на войне, другой погиб. Ее сосед — тоже мой дядя, Бома, потерявший на фронте сына, в блокаду — жену. У него маленькая комнатенка и ненормальное, с моей тогдашней точки зрения, стремление к одиночеству: со своей сестрой он почти не разговаривает, только кивает головой в ответ на приветствие. За каникулы я успел побродить по городу, несколько раз побывал в Русском музее и Эрмитаже.
Жил я очень экономно, и к концу каникул единственный раз в жизни решил шикануть. Пошел в кафе «Невское» на Невском, между Литейным и площадью Восстания и заказал себе куропатку и мороженое.
С куропаткой возился очень долго и гордо вернул ее официантке почти не тронутую. Забирая тарелку, она сказала: «Птицу едят руками». Знал бы я это раньше! Вернувшись из Ленинграда, я решил запечатлеть свои приключения на бумаге — завести дневник. Попросил у мамы тетрадь для этого и услышал: «Вести дневник неискренний — скучно, искренний — опасно».
Я уже догадывался почему. В восьмом классе я на несколько месяцев «изменил» Нине Ивановне, своей старой классной руководительнице: перешел в класс с английским. Когда проходили «Грозу», мы с ней снова разошлись во мнениях.
Я был не согласен с точкой зрения Добролюбова, что самоубийство Катерины есть акт борьбы против «темного царства». На вопрос: «Что же она должна была делать?
А тут мы выпустили «кинофильм», вернее, написали афишу: «Смотрите на экранах! Новый художественный фильм «Коварство и любовь»! Дети до 16 лет не допускаются, нервных просим не приходить. Роли исполняют Классные художники нарисовали заголовок, а также пистолеты, кинжалы, бутыль с надписью «ЯД» и, конечно, череп и кости.
Жора Рыбка своим хорошим почерком написал действующих лиц и исполнителей. В нашем классе учился парень П. Основным его достоинством было умение взять зубами за спинку стул и поднять его до горизонтального положения. Кроме того, он был наш защитник в конфликтах со старшеклассниками. Вот он-то и подписался под листком как «директор картины», и листок был прикноплен к дверям. Первая учительница, вошедшая в класс после перемены, посмеялась, прочтя нашу афишу, а после урока утащила ее в учи-. Но вот к нам явилась наша литераторша, грозно размахивая листком.
Шиллера я тогда не читал, но знал, что название из какой-то классики. Кто писал?! Мне же за отказ назвать сообщника были обещаны всяческие кары. Но педсовет не посчитал нашу афишу «преклонением перед Западом», и на этом история почти закончилась.
Мы, однако, «затаили хамство». Случай скоро представился. Однажды после уроков мы убирали кабинет под надзором нашей «классной». Когда все уже блестело, она построила нас и под конвоем проводила до раздевалки. Мы — Юра Левитский и я — встали первыми и, выйдя за дверь, спрятались в туалет, а потом, когда все прошествовали мимо, вернулись в класс.
Все содержимое урны мы разбросали по полу, тряпку, коей вытирали доску, забросили на плафон, несколько парт поставили на попа, а на доске написали: «Содом и Гоморра! Комиссия была из гороно. Ребята, находившиеся в коридоре, рассказывали потом, какой крик слышался из нашего класса. Убежать из раздевалки мы не успели. Мы же отговаривались тем, что забыли в раздевалке рукавички и вернулись за ними. Назавтра после уроков было классное собрание. Мы с Юрой стояли по разные стороны учительского стола, лицом к ребятам, и слушали про то, как мы вчера уронили честь класса.
Не только нам, но и всем остальным тоже на «честь класса» было наплевать, а втык, полученный нелюбимой учительницей, всех радовал. Опять с нас требовали признания. Я ехидно объяснял, что признаваться нам не в чем, а в истории с афишей «я же признался, когда был виноват» Учительница в очередной раз принялась пересказывать, что она вчера увидела, войдя в класс: «А на доске — "Содом.
Раз смеетесь — значит, ваша работа! Нас отправили домой дожидаться решения педсовета. Утром меня перехватила физичка: «Валерий, я за тебя вчера поручилась, возвращайся в класс Нины Ивановны». Нина Ивановна за меня тоже поручилась и просила вернуть к себе. В девятом классе я решил не безобразничать, но все-таки однажды сорвался.
Повод был гораздо серьезнее. Антисемитизм медленно, но верно внедрялся в общественное сознание. Я все чаще слышал, что «евреи всю войну сшивались в Ташкенте», «стреляли из кривого ружья» то есть из-за угла и тому подобное. В дискуссии я не вступал, так как тех, кто такое говорил, и без того в школе особенно умными не считали. Но вот арестовали врачей-вредителей. В классе собрание. Учительница, рассказав о разоблачениях, подчеркивает: эти отщепенцы не должны давать повода обвинять всех евреев.
Дороги В одном из вузов Ярославля обсудили тему устранения дефицита кадров. У ярославца конфисковали автомобиль по решению суда. В Ярославской области будут судить бывшую сотрудницу похоронного бюро. Слагаемые семейного счастья обсудили в Ярославле. Ярославну осудили за неумение водить автомобиль. В Ярославле обсудили, что могут соцсети. Кировский суд Ярославля арестовал жительницу Углича, подозреваемую в подготовке теракта.
Ярославский пивзавод станет государственным. Судебные приставы Ярославля взыскали задолженность с коллекторского агентства. В Рыбинске будут судить женщину, сбившую на "зебре" пенсионерку. В суд направлено уголовное дело о мошенничестве в особо крупном размере.
В доход государства взыскан 21 млн рублей. В Ярославской области будут судить застройщиков-мошенников. Прокуратура Ярославской области вернула в доход государства 21 млн рублей. Уголовное дело по производству и сбыту наркотиков в особо крупном размере передано в суд. Представился жителем иностранного государства: ярославну обманул мошенник. В Ярославле будут судить изготовителей наркотиков. В Ярославле обсудили ближайшее будущее Тверицкого бора.
Парк Судостроителей ожидает второй этап благоустройства. В Рыбинске осудили водителя, сбившего ребенка на переходе. Судебный пристав из Ярославской области спас жизнь женщине в ЛНР. В Ярославле по решению суда закрыли зоопарк в торговом центре. Ярославец на 4 миллиона обманул государство. Ярославца судят за незаконную перепланировку.
Житель области удалил порочащий его комментарий через суд. Рыбинский сантехник через суд удалил оскорбительный комментарий. Ярославские следователи подвели под суд мошенников на 13 миллионов рублей. В Ярославле направлено в суд дело о мошенничестве на 13 миллионов. В Ярославле начальник почтового отделения попала под суд. В Ярославле будут судить начальницу отделения почтовой связи. В Ярославле будут судить мужчину, зарезавшего сотрудницу школы. В Ярославской области будут судить мужчину, убийшему сотрудницу школы в Рыбинске.
В Ярославском областном суде огласили приговор по делу о заказном убийстве. В областном центре будут судить мужчину за нелегальный вывод миллионов за границу.
В столице Золотого кольца обсудили дизайн-код Ярославля. В Ярославле осудили 2 мужчин по делу об убийстве по найму.
Ударил полицейского кулаком в лицо: в Ярославле осудили дебошира.
В Ярославле будут судить мошенницу. Дело в отношении капитана баржи вернули в Ярославский областной суд. В Ярославле будут судить водителя автобуса, сбившего велосипедиста. В Ярославле судебные приставы опечатали грязное производство. Ярославцев осудили за незаконную банковскую деятельность. Экс-депутата принудили выполнить решение суда.
Лишение свободы, штраф и запрет занимать должности: ярославца осудили за взятки. Участники Всероссийской академии «Молодая опера Ярославля» готовятся представить на суд зрителей две премьеры. Ярославец попал под суд за незаконную медицинскую деятельность. В Ярославской области будут судить автомобилиста за пьянство за рулём. В Ярославской области будут судить москвича-мошенника. На корсовете Кировского и Ленинского районов обсудили программу ремонта дворов года.
Парк Судостроителей в Ярославле — победитель голосования по отбору общественных территорий на благоустройство в году. Судебные приставы изъяли детей из асоциальной семьи. В Ярославле будут судить мужчину за поджог комнаты соседа. Ярославца будут судить за пьяное ДТП. С ярославского врача-онколога взыскано 1,2 млн рублей по решению суда. У жителя Ярославской области конфискован автомобиль по решению суда.
Чиновники пошехонской администрации не исполняют решение суда с года. В Ярославле будут судить предпринимателя за нарушение правил безопасности при строительных работах. В Ярославле будут судить наркоманов, обманывавших пенсионеров. Вопросы благоустройства Нижнего посёлка обсудили жители с мэром Ярославля. Безопасность детского отдыха в летний период обсудили в правительстве области. В Ярославской области осудили мошенника, выдавшего себя за судебного пристава.
Государственный музей-заповедник «Ростовский кремль» открыл музей фарфора. Уроженца Московской области осудили за призывы к экстремистской деятельности. Начался суд над ярославцем, бравшим крупные взятки с пассажирских перевозчиков. В Ярославле пойдёт под суд автомобилист, сбивший пешехода.
В Ярославле обсудили проблемы ТОС. В Ярославской области будут судить автомобилиста, в результате действий которого погибли двое взрослых и пострадал ребенок. В Ярославле перед судом предстал бывший управляющий одного из филиалов банка. Будут судить автомобилиста, в результате действий которого погибли двое. В Ярославле будут судить хозяина притона для потребления наркотиков.
За убийство бывшей сожительницы осудят рыбинца. Открыта навигация для плавания на маломерных судах в Ярославской области. В Ярославле осудят женщину за организацию занятия проституцией. В Ярославле осудят женщину за организацию притона. В Ярославле проинспектировали по гарантии парк Судостроителей.
Вопросы благоустройства обсудили на координационном совете Красноперекопского и Фрунзенского районов. В Ярославле на публичных слушаниях обсудили бюджет На координационном совете в Заволжском районе обсудили вопросы благоустройства.
Будут судить молодую ярославну, обманувшую 4 пенсионеров. Ярославна отправится под суд за кражу мобильного телефона. Агрессивная ярославна пойдёт под суд. Ярославский областной суд вынес приговор убийце из Пермского края.
В Ростовском райсуде прошла тренировка пожарных. За удар током ярославна отсудила более ти тысяч рублей у «Яргорэлектротранса». Ярославца будут судить за убийство своего знакомого. Банду гастролеров-преступников отправят под суд. Вопросы комплексного развития сельских территорий области обсудили в Ярославле. В Ярославле выступил Государственный академический Воронежский народный хор. Мэр Ярославля обсудил комплексное развитие территорий с застройщиками Дзержинского района. В Ярославле обсудили модернизацию системы общественного транспорта.
Ярославца осудили за поджог баннера с символом «Z». В Ярославле обсудили проблему жилья для детей-сирот. Заключённого одной из ярославских колоний будут судить за пропаганду арестантского движения. Строительство отелей в Ярославской области обсудили на встрече в Москве. Туризм В Ярославле обсудили развитие туротрасли. На корсовете в Дзержинском районе обсудили благоустройство Павловской рощи.
Друзей поссорила крупная сумма денег - дело дошло до суда. Развитие Фрунзенского и Красноперекопского районов Ярославля обсудили на корсовете. Развитие пригородного железнодорожного сообщения обсудили в правительстве региона. Охраняли суды: в Ярославль из ЛНР вернулись судебные приставы. Троих ярославцев осудили за организацию канала незаконной миграции. В Ярославль из ЛНР вернулись судебные приставы. Артём Молчанов обсудил с Романом Курцыным идею создания в городе киноплощадки для съемок экшн-фильмов.
Мэр Ярославля выделил важные тезисы из речи главы государства. В резиденции «Государыни Масленицы» зажгли масленичный огонь. В Волковском театре обсудили поддержку лучших творческих работ в театральном искусстве региона. Масленичный огонь зажгли в резиденции государыни Масленицы в Ярославле. В Ярославле начался суд над производителями наркотиков. В Ярославле судят производителей наркотиков. Вопрос строительства Дома культуры в Дзержинском районе обсудили в мэрии.
Ярославль посетил Сергей Костылёв, первая скрипка Государственного академического Большого симфонического оркестра имени Чайковского. В Ярославской государственной филармонии отметили летие окончания Сталинградской битвы. Михаил Евраев обсудил газификацию с руководством глобальной энергетической компании в Санкт-Петербурге. В мэрии Ярославля обсудили особенности применения антимонопольного законодательства.
Мэр Ярославля обсудил дизайн-код города с архитекторами. Мэр Ярославля обсудил создание дизайн-кода с научным сообществом. Суд взыскал 19 млн рублей с ярославцев, виновных в незаконной банковской деятельности.
В Рыбинске прошли соревнования по судомодельному спорту среди школьников. В Ярославле обсудили туристические возможности города. Хотел продать планшет - оказался у судебных приставов. В Ярославской области осудили мужчину, продававшего ядовитый алкоголь. В мэрии Ярославля обсудили меры воздействия на нерадивых подрядчиков по уборке города.
В Ярославль приехали сотрудники государственного архива Архангельской области. Пострадавший в ДТП ярославец отсудил тысяч рублей. Красноперекопский суд начал рассмотрение уголовного дела экс-чиновника департамента имущественных и земельных отношений. Жители Ярославской области, обвиняемые в убийстве и разбое, предстанут перед судом.
В Ярославской области осудят пьяного водителя. Экс-полицейского осудили за стройку кинологического центра в Ярославле. Питание школьников обсудим в программе «На повестке дня». Ярославна отсудила тысяч рублей за травму ребёнка на катке.
Житель Ярославской области отправится по суд за рубку леса. Какие новые законы в ем затронут ярославцев, обсудим в программе Городского телеканала. В Ярославле обсудили вопрос уборки города в праздники.
Территориальное самоуправление будет поддержано государством на региональном уровне. В Ярославле обсудили стратегию развития туризма. Рыбинскому маньяку в областном суде сегодня было предоставлено последнее слово.
Перспективы развития ярославской медицинской школы обсудят в программе «На повестке дня». Судебные приставы изъяли из семьи троих детей. Водитель лесовоза отправится под суд. В Ярославле обсудили комплексное развитие территорий. В Ярославле обсудили благоустройство воинского кладбища и помощь семьям участников СВО. Программы ремонта дворов и подъездов к соцучреждениям обсудили в правительстве региона. Интервью мэра Ярославля о судьбе домов на Кузнецова и Революционном.
Работу по противодействию коррупции обсудили на семинаре в Правительстве области. Михаил Евраев вручил государственные награды участникам СВО.
В программе «На повестке дня» обсудят методы профилактики любой болезни. В Ярославле осудили мужчину, который плеснул в лицо полицейскому едкую краску. В Ярославле обсудили проблемы остеопороза. В Ярославле школьники и педагоги обсудили вопрос ученического самоуправления. В Ярославле обсудили бюджет города Ярославцы становятся все чаще довольны государственными медучреждениями. Более 5 млн рублей, полученных преступным путём, перечислены в доход государства.
Ярославские студенты завоевали медали на Спартакиаде Союзного государства. В Ярославле будут судить автомобилиста, сбившего женщину.
В Ярославле будут судить бывшего замглавы администрации Ростова Великого. Прокуратура Ярославского района направила иск в суд в интересах жителей новостройки в Красном Бору. Ярославские студенты выступили на Спартакиаде Союзного государства в Белоруссии.
Дело стрелка-дебошира дошло до суда. Основные параметры областного бюджета обсудим в программе Городского телеканала. В областном суде огласили приговор по уголовному делу о бандитизме и вымогательстве. В Ярославский областной суд поступило громкое уголовное дело об организации нарколаборатории. Уголовное дело об организации нарколаборатории под Гаврилов-Ямом рассмотрит областной суд.
Ярославский гарнизонный военный суд арестовал подозреваемого в трагедии в костромском ночном клубе. В Ярославле вручили государственные и региональные награды. В программе Городского телеканала обсудим потребления поваренной соли. Суд начал рассматривать дело о свалке под Ярославлем. В программе Городского телеканала расскажем о работе судебных приставов. В Ярославле выясняют причину пожара на судостроительном заводе.
Мемориал или продолжение кладбища: в Ярославле решают судьбу территории у Леонтьевского храма. В Ярославском областном суде началось рассмотрение по существу уголовного дела Виталия Молчанова. В Ярославской области стартовали соревнования по судомодельному спорту.
Будут судить ярославца за нарушение безопасности при проведении строительных работ. В Ярославле обсудили подготовку к международным соревнованиям по фристайлу. Ярославца будут судить за мошенничество при строительстве. Областные депутаты обсудили состояние подъездных дорог к соцобъектам. Депутаты муниципалитета обсудили исполнение городской казны за полугодие.
Ярославские депутаты обсудили исполнение городской казны. В Ярославле обсудили реализацию проекта «Живая память». Ярославца будут судить за присвоение. В Рыбинске осудили подростка, который изготовил взрывчатку. Новое оборудование поможет врачам ярославской больницы имени Семашко бороться с сердечно-сосудистыми заболеваниями. В Ярославле осудят пьяного водителя за ДТП, в котором пострадал ребенок. Обвиняемый в убийстве ярославец пойдёт под суд. Людей испортил квартирный вопрос: ярославские брат с сестрой встретились в суде.
Причина массового заболевания детей в 26 школе Ярославля - плохо вымытая посуда. В Ярославской области под суд отправится бывший лесник. Ярославцы-судовладельцы сдавали экзамены. В Ярославле обсудили кластерную застройку. Строительство Ярославец пойдёт под суд за кражу сыра, орехов и крабовых палочек.
В Ярославле прошло первенство города по судомодельному спорту. Ярославца будут судить за насилие в отношении женщины-полицейского.
Михаил Евраев обсудил с Валентиной Матвиенко сохранение объектов культурного наследия в регионе. В Рыбинске осудили организатора азартных игр. Жительницу Рыбинска осудили за обман ветерана ВОВ. На градсовете обсудили разработку дизайн-кода Ярославля. Спасатели пытались «усмирить» моторное судно в акватории Волги. Трех ярославцев осудили за мошенничество при строительстве торгового центра.
Жителя Ярославской области осудят за убийство пенсионерки. В программе «На повестке дня» обсудят подключение жилого фонда к отоплению. Ответственного за ликвидацию свалки под Ярославлем установит суд. За убийство осудили летнюю ярославну. В Ярославле осудили банду «чёрных риелторов». В Кировском районном суде начали читать приговор «черным риэлторам».
Общественники и депутаты обсудили изменения в Народной программе. В Ростовском районе осудили экс-сотрудника лесничества за незаконную вырубку деревьев. В Волковском театре выступил Симфонический оркестр Государственного академического Мариинского театра.
Пойдёт под суд ярославна, продававшая отвар из одуванчиков вместо мёда. Ярославцы вместе со всей страной отметили День Государственного флага Российской Федерации. В Ростове осудили жителей региона за заключение фиктивных браков. Ярославца осудили в Чувашии за производство наркотиков.
В Ярославле обновили парк Судостроителей. Официальный матч «Шинника» впервые будет судить женщина. В Ярославле завершилось благоустройство парка Судостроителей. В День города парк Судостроителей предстанет перед ярославцами во всей красе. В Ярославле обсудили причины гибели деревьев в городе. Природа Три знаменательных юбилея в этом году отмечает Ярославская государственная филармония. Три знаменательных юбилея в этом году празднует Ярославская государственная филармония.
Сразу в 2 ярославских судах назначены новые председатели. Реализацию программы «Наши дворы» обсудили в Правительстве области. Ярославцы присоединились к акции в честь Дня Государственного флага России. Ярославль присоединился к акции в честь Дня Государственного флага России.
В Ярославле осудят костромича, убившего женщину. В Ярославле будут судить жителя Костромы, убившего женщину в Туношне. В Ярославле будут судить автолюбителя, насмерть сбившего велосипедиста. Суд наказал жительницу Ярославской области за оскорбительные СМС. Ярославца будут судить за мошенничество с использованием служебного положения. В Ростове начался суд над матерью, пытавшейся убить свою маленькую дочь.
