Учреждение патриаршества в россии годунов
Затем на степень митрополий были возведены также Казанская епархия, где митрополитом стал будущий святитель Ермоген, и Крутицкая епархия. Годунов предлагает Иоакиму: "ты бы о том посоветовал с преосвященным святейшим вселенским Патриархом Цареградским, а пресвятейший бы патриарх посоветовал о таком великом деле с вами со всеми патриархи Патриарх Иов.
Первый этап подготовки к установлению Русского Патриаршества был связан с приездом в Москву Антиохийского Патриарха Иоакима в г.
Это событие инициировало активность годуновских дипломатов в достижении Патриаршего достоинства для Предстоятеля Русской Церкви. Иоаким приехал сначала в пределы Западной Руси, а оттуда направился за милостыней в Москву.
И если в Речи Посполитой Патриарху пришлось быть свидетелем нового натиска католиков на Православие и практически полного развала церковной жизни Киевской митрополии накануне Брестской унии, то в царственной Москве Иоаким увидел воистину величие и славу Третьего Рима. Когда Патриарх Иоаким прибыл в Россию, его встретили с большим почетом.
Главной целью Патриаршего визита было собирание милостыни. На Антиохийской кафедре висел гигантский по тем временам долг — 8 тыс. Русских появление Иоакима в Москве весьма заинтересовало: впервые в истории Восточный Патриарх приехал в Москву. Но в сознании Годунова и его помощников этот беспрецедентный эпизод почти мгновенно и неожиданно вызвал к жизни проект, призванный реализовать на практике идею учреждения Московского Патриаршества.
После того, как Иоаким был с почетом принят царем в Кремле, ему, естественно, нужно было встретиться с Митрополитом Московским и всея Руси Дионисием. Но Предстоятель Русской Церкви почему-то не давал о себе знать и никаких шагов навстречу Иоакиму не делал, визита не наносил. Митрополит Дионисий, хотя и конфликтовал с Годуновым позднее, но, вероятно, в это время действовал с ним вполне согласованно.
Иоакима почтили по московским меркам невероятно: пригласили на обед к царю сразу в тот же день, когда состоялся первый прием у государя. В ожидании обеда его отправили в Успенский собор Московского Кремля, где совершал богослужение Дионисий.
Похоже, что все было тщательно продумано: Иоаким прибыл как смиренный проситель, а Дионисий вдруг предстал пред ним в блеске роскошных облачений, окруженный многочисленным русским духовенством в блистающем своим великолепии соборе.
Его облик вполне соответствовал положению Предстоятеля самой крупной и влиятельной в мире Поместной Православной Церкви, хотя носил он при этом всего лишь скромный сан митрополита.
Далее произошло нечто невообразимое. Но Иоаким не успел и рта раскрыть, как вдруг его, Патриарха, благословил Митрополит Дионисий. Митрополит Московский благословил Патриарха Антиохийского.
Патриарх, конечно, был удивлен и возмущен такой дерзостью. Иоаким начал было говорить нечто насчет того, что негоже Митрополиту первым благословлять Патриарха. Но слушать его не стали и даже не пригласили служить литургию иначе, ее пришлось бы возглавлять не Дионисию, а Иоакиму.
Более того, Патриарху не предложили хотя бы пройти в алтарь. Бедный восточный проситель простоял у заднего столпа Успенского собора во продолжение всей службы. Таким образом, Иоакиму было явно показано, кто здесь проситель милостыни, а кто Предстоятель по-настоящему великой Церкви.
Это конечно было оскорблением, и нанесено оно было Патриарху вполне сознательно. Похоже, все было рассчитано и продумано до мелочей. Насколько здесь имела место личная инициатива Дионисия, сказать трудно. Вероятнее, что все режиссировал Годунов.
Смысл акции был вполне прозрачен: к Русскому государю греческие Патриархи обращаются за помощью, но при этом на Московской кафедре почему-то находится всего лишь Митрополит. Это был явный знак Восточным Патриархам, предложение подумать над устранением этого несоответствия.
Иоакиму дали понять: раз уж просите и получаете, то должны и отплатить приведением статуса Предстоятеля Русской Церкви в соответствие с ее реальным местом в православном мире. Понятно, что больше никакой охоты встречаться с Дионисием у Иоакима не появлялось. Дальнейшее обсуждение проблемы Русского Патриаршества с греками взял на себя Годунов, который и вел тайные переговоры с Иоакимом.
Иоаким не был готов к столь неожиданному для него предложению об учреждении в Москве Патриаршего престола. Решить этот вопрос самостоятельно он, конечно, не мог, но обещал посоветоваться об этом с другими Восточными Патриархами. На данном этапе Москва удовлетворилась достигнутым.
Теперь решающее слово было за Константинополем. Но в Стамбуле в это время происходили весьма драматические события. Последний, в свою очередь, также вскоре был изгнан и заменен Феолиптом, сумевшим заплатить турецким властям немалую сумму за Патриаршую кафедру. Но и Феолипт недолго пробыл на Патриаршестве. Он также был смещен, после чего из ссылки в Стамбул возвратили Иеремию.
Первоначальные хлопоты об утверждении Московского Патриаршества пришлись как раз на время этой смуты на Константинопольской Патриаршей кафедре.
Естественно, что послание Московского государя и деньги, посланные Феолипту, где-то затерялись. Феолипт вообще отличался жадностью и мздоимством. После того как он был низложен, и в Константинополе вновь утвердился Иеремия II, обнаружилось, что дела Патриархии находятся в крайне плачевном состоянии. Храмы были разграблены, денежные средства разворованы, Патриаршая резиденция отобрана турками за долги. Патриарший собор Божией Матери Всеблаженной — Паммакаристы за долги Феолипта также был отобран мусульманами и обращен в мечеть.
Иеремия вернулся из ссылки на пепелище. Нужно было устраивать новую Патриархию: кафедральный храм, резиденцию. Но денег на все это у Иеремии не было. Однако опыт Иоакима Антиохийского показал: можно обратиться в богатую Москву, которая столь уважает Восточных Патриархов, что в деньгах не откажет.
Однако Иеремия был не в курсе уже имевших место переговоров относительно Московского Патриаршества, начатых при его предшественнике. Иеремия выехал в Москву. Этой поездке суждено было стать судьбоносной для Русской Церкви. Промысл Божий даже беды Православия, как всегда, обернул в конечном счете к его благу. Тяготы Константинопольского Патриархата обратились утверждением Патриархата Московского к вящей славе Божией и укреплению Православия.
Иеремия в г. В Речи Посполитой Патриарху Константинопольскому также довелось стать свидетелем крайнего ухудшения положения православных. Тем большим был контраст, когда Иеремия прибыл в блистательную столицу православного царства. Надо отметить, что Иеремия, прибыв в Смоленск, свалился буквально «как снег на голову», к полному изумлению московских властей, потому что здесь еще ничего не знали о переменах происшедших на Константинопольской кафедре.
Москвичи не ожидали увидеть Иеремию, о возвращении которого на кафедру здесь не знали. При этом вместо ожидаемого благоприятного ответа на просьбу Московского государя об учреждении на Руси Патриаршества москвичи услышали от Иеремии только разговоры о милостыне.
Нетрудно представить себе настроение людей Годунова, столкнувшихся с неизвестным им Первосвятителем, который к тому же ничего не ведал о чаяниях Москвы иметь собственного Патриарха. Тем не менее, Патриарха Иеремию приняли пышно, с максимальными почестями, которые стали еще большими после того, как разведка донесла: Патриарх настоящий, законный, а не самозванец. Сопровождали Иеремию в его поездке в Россию митрополит Иерофей Монемвасийский и архиепископ Арсений Элассонский, ранее преподававший греческий язык во Львовской братской школе.
Оба эти архиерея оставили ценные воспоминания о поездке Иеремии в Москву, по которым мы отчасти можем судить о том, как протекали переговоры об учреждении Московского Патриаршества.
Ввиду перемен на Константинопольской кафедре пришлось все переговоры о Московском Патриархате начинать сначала. Но изменения произошли не только в Стамбуле, но и в Москве.
К этому времени конфликт между Годуновым и митрополитом Дионисием закончился в г. На место Дионисия был возведен Ростовский архиепископ Иов, которому и суждено будет стать первым Русским Патриархом.
Иова историки нередко представляют как послушного исполнителя воли Бориса Годунова и чуть ли не соучастника его интриг. Едва ли это справедливо. Иов несомненно был человеком святой жизни. То, что Церковь причислила Иова к лику святых в г. Но в середине XVII в. Так что святость Иова, напротив, может стать отправной точкой для предположения, что, быть может, не все то негативное, что традиционно приписывали Годунову, имело место в действительности?
Об этом заставляет задуматься прежде всего та поддержка, которую действительно оказывал Годунову св. Иов в его лучших начинаниях. Факты подтверждают, что святитель Иов вовсе не был послушным слугой Годунова, а при случае мог и резко возразить Борису.
Это подтверждает знаменитый эпизод, связанный с попыткой Годунова открыть в Москве некое подобие университета на западноевропейский манер. Иов решительно воспротивился этому: пример вовлечения тысяч православных недорослей в католичество через иезуитские школы Речи Посполитой был слишком свеж и нагляден. Годунов тогда был вынужден отступить. Иов был настолько яркой личностью, что еще в молодости был замечен Иоанном Грозным. Будущий Патриарх пользовался огромным авторитетом и у Феодора Иоанновича.
Иов отличался огромным умом и великолепной памятью, был весьма начитан. Причем, все это сочеталось с глубоко духовным устроением души святителя. Но даже если предположить, что проводя Иова в Митрополиты, а затем и в Патриархи, Годунов действовал по политическим соображениям, это отнюдь не бросает тени на св.
В Успенском соборе Иеремия и нареченный патриарх Иов отслужили краткий молебен. Поставление Иова на патриарший престол происходило в Успенском соборе Московского Кремля 26 января года: патриарх Иеремия с сонмом архиереев совершил над Иовом полную архиерейскую хиротонию [5] [6].
По словам Иерофея, митрополита Монемвасийского , патриарх Иеремия согласился учредить патриаршество на Руси против его желания и был обманут русскими. По мнению партии патриотов-греков, представителем которой явился в Москве Иерофей, патриаршество в России было учреждено единственно благодаря тому обстоятельству, что относительно Иеремии были употреблены в Москве самые неблаговидные средства, чтобы заставить его посвятить патриарха из русских, именно — хитрость и отчасти просто насилие [4].
Учреждение московского патриаршества было подтверждено соборами в Константинополе в и годах, о чём в Москву были посланы грамоты.
Значительную роль в исходатайствовании решения восточных патриархов сыграл Борис Годунов , фактически управлявший тогда Русским царством при царе Феодоре Иоанновиче. Единоличные действия Патриарха Иеремии в Москве вызвали реакцию на православном Востоке: крайне резко возражал против них, оспаривая их законность, авторитетный канонист и богослов Мелетий Пигас , ставший в году после собора в Константинополе Александрийским Патриархом.
Он был убеждён, что действия Иеремии в Москве были обусловлены насилием и хитростью со стороны русских [7] [8]. Тем не менее, позже он был в числе подписавших грамоту года на грамоте года подпись александрийского патриарха отсутствовала, ввиду междупатриаршества.
Примечательно, что грамота, составленная в царской канцелярии, упоминала о согласии всех восточных патриархов на учреждение в Москве Патриаршества, что на тот момент не соответствовало действительности [5]. Желание московского правительства было в том, чтобы Московский патриарший престол занял третье, после Вселенского и Александрийского патриархов, место в диптихе , но такое требование было отвергнуто [10]. Московскому патриарху было усвоено пятое место в диптихе, после патриарха Иерусалимского.
Соборная грамота года, которую в следующем году привёз в Москву Тырновский митрополит Дионисий и 20 июня вручили царю, гласила по русскому переводу того времени : «Пишем и обьявляем чрез сию соборную грамоту, первое исповедаем и совершаем в царствующем граде Москве поставленье [на полях: рукоположение] и патриаршеское именованье поставленнаго господина Иева по сем совершаем и для того посылаем как пишем патриаршескую грамоту и пишем о всем явственно и изволили собором да поставленный Московский наперед сево господин Иев патриарх именуетца патриархом и почитаетца с ыными патриархи и будет чин на нем и в молитвах после с патриархом с Ерусалимским должная его поминати наше имя [впоследствии исправлено: в молитвах после патриарха Ерусалимского должно нам поминати имя наше] и иных, а в головах и началех держати и почитати апостольский престол Констянтинопольский как и иные патриархи.
И то дарованное патриаршескую честь и имя да не токмо патриарху Московскому господину Иеву дано ноне утверждено непоколебимо произволили но и по нем поставляти Московским собором началных властей в патриархи да именуетца сыскав по правилом зачато от патриарха сего Московского господина Иева о Святом Дусе возлюбленному брату и сослужебнику нашего смиренья» [11] [10]. Как показали почерковедческие исследования конца XX века, значительная часть подписей иерархов кроме самого патриарха Иеремии II на Грамоте года была поддельной из подписей участников Собора не менее 70 не подлинны: выполнены не указанными в этих подписях иерархами [12] [11] , что, вероятно, было вызвано спешкой; все подписи на акте Великого Константинопольского собора года 42 иерарха — подлинные [12].
Грамота года была отвергнута московским правительством ввиду 5-го места в диптихе [8]. Афанасьева состоялся новый собор восточных иерархов, в котором участвовали патриархи Константинопольский, Александрийский временно управлявший также Антиохийской кафедрой и Иерусалимский; собор признал законность учреждения в России патриаршества и подтвердил 5-е место Московского патриарха.
Доставленный в Москву акт был признан московским правительством [8] [11]. Это было в отношении первых патриархов: Иова ; Игнатия , выбранного Лжедмитрием I ; Гермогена , выбранного Василием Шуйским , вновь Игнатия, выбранного, Семибоярщиной , и далее такой порядок был на протяжении всего первого патриаршего периода [13].
По смерти в году патриарха Адриана царь Пётр I воспретил избрание нового патриарха и после 20 лет «межпатриаршества» учредил Духовную коллегию , вскоре переименованную в Святейший синод , который, являясь государственным органом, исполнял функции общецерковного управления с по январь года, — с императором до 2 марта года в качестве «крайнего Судии сей Коллегии».
В последовавший так называемый синодальный период органы церковно-административного управления в России рассматривались и как учреждения государственного управления [14].
Патриаршество в Православной российской церкви было восстановлено решением Всероссийского Поместного собора 28 октября 11 ноября ; первым патриархом в послесинодальный период был избран Тихон Беллавин , митрополит Московский. В дониконовское время наименование страны в титуле выглядело как Русия ; в конце XVII века — Россия на греческий манер. Полная титулатура допетровских патриархов содержала титул и всех северных стран Патриарх. В Уложенной грамоте года написанной на русском языке московскими писцами первый патриарх московский Иев Иов именовался различно: «святейший Патриарх царствующаго града Москвы и Великаго Росийскаго царствия» и «Патриарх царствующаго града Москвы и всеа Русии» [9].
Патриарх Никон полностью подписывался как Божиею милостию великий господин и государь, архиепископ царствующаго града Москвы и всеа великия и малыя и белыя Росии и всеа северныя страны и помориа и многих государств Патриарх. На гробнице последнего досинодального патриарха Адриана в Успенском соборе Московского Кремля титул его выглядит как Архиепископ Московский и всея России и всех северных стран Патриарх. Патриарх Тихон Беллавин — носил титул Московский и всея России [15].
Современная редакция титула — Святейший Патриарх Московский и всея Руси [16] — использовалась в древности и была при избрании на патриарший престол митрополита Сергия Страгородского в году выбрана самим Сергием и одобрена Председателем Совета народных комиссаров И.
Сталиным [2] [17]. Титулование московского патриарха святейший отмечено уже начиная с Иова; в XVII веке между этим эпитетом и именем нередко вставлялось слово кир греч. Титул святейший не признаётся за московскими патриархами древними восточными патриархатами и прежде всего — Вселенским Константинопольским патриархатом , который в своих сношениях с Московским патриархатом использует применительно к московскому патриарху титул блаженнейший греч.
В допетровское время титул патриарха обычно содержал также слова «Божиею милостию»; в XX веке эти слова используются только в особых категориях документов: томосах , посланиях восточным патриархам и некоторых других. Особый интерес представляют почётные именования патриарха великий господин и великий государь : первое в составе богослужебного поминовения патриарха было введено всероссийским поместным собором 17 ноября года и вызвало протесты и недоумения некоторых в церковной среде [18] ; второе возникло из-за того, что патриарх Филарет приходился отцом царю Михаилу Фёдоровичу и был фактическим соправителем.
У его преемника патриарха Никона титулование великий государь стало одним из предметов распри между ним и царём Алексеем Михайловичем и было упразднено. До того слова «отец» не было. Кандидат в Патриархи должен быть, согласно «Уставу» года, архиереем Русской Православной Церкви, иметь богословское образование, достаточный опыт в области церковного управления, отличаться приверженностью к каноническому правопорядку, пользоваться доброй репутацией и доверием со стороны епископата, духовенства и мирян, «иметь доброе свидетельство от внешних» 1 Тим.
Процедура избрания предстоятеля автокефальной церкви не определена каким-либо догматическим или каноническим документом и была различна в разные исторические эпохи и в разных поместных церквах. В XX веке в Русской церкви: митрополит Тихон Беллавин в году был избран на московский патриарший престол жребием из трёх предварительно утверждённых Всероссийским поместным собором кандидатов; в последующее время — в период жёсткого государственного контроля над РПЦ — патриархи Сергий , Алексий I , Пимен были избраны открытым безальтернативным голосованием после соответствующего согласования с государственными органами.
В первом туре они получили соответственно , и 66 голосов из Во втором Алексий получил голосов из , Владимир — [21]. Согласно действующему Уставу от года , сан патриарха является пожизненным; право суда над патриархом и низложения его, равно как и решение вопроса о его уходе на покой, принадлежит архиерейскому собору собору епископов. По освобождении патриаршего престола «в случае кончины Патриарха Московского и всея Руси, его ухода на покой, нахождения под церковным судом или иной причины, делающей невозможным исполнение им патриаршей должности» [3] Священный синод «немедленно» [3] избирает из числа своих постоянных членов местоблюстителя патриаршего престола.
Кандидат в патриархи должен быть архиереем РПЦ не моложе 40 лет, обладать «высшим богословским образованием, достаточным опытом епархиального управления» [3].
В году президиум межсоборного присутствия рассмотрел проект документа «Процедура и критерии избрания Патриарха Московского и всея Руси» и решил разослать его в епархии для получения отзывов и опубликовать с целью дискуссии [22]. Процедура избрания патриарха впервые была детализирована во внутреннем нормативном документе РПЦ — Положении об избрании Патриарха Московского и всея Руси, принятом 5 февраля года Архиерейским собором РПЦ [23]. По избрании, по традиции, кандидата вопрошают, а он отвечает примерно по следующей формуле: «Преосвященнейший митрополит [имя], священный и великий собор призывает твою святыню на патриаршество богоспасаемаго града Москвы и всея России» — «Понеже священный и великий собор судил мене, недостойному, быти в такове служении, благодарю, приемлю и нимало вопреки глаголю».
Патриарх вступает в сан в ходе специальной торжественной церемонии — интронизации , которая проводится через несколько дней после избрания.
Патриарх созывает архиерейские и поместные соборы и председательствует на них, а также несёт ответственность за исполнение их постановлений. Патриарх представляет церковь во внешних отношениях, как с другими церквями, так и со светской властью. В его обязанности входит поддержание единства иерархии РПЦ, издание совместно с синодом указов об избрании и назначении епархиальных архиереев , он осуществляет контроль за деятельностью архиереев. Согласно Уставу РПЦ, «внешними отличительными знаками патриаршего достоинства являются белый куколь , зелёная мантия , две панагии , великий параман и предносный крест ».
Причём белый куколь является элементом монашеского облачения только предстоятелей Русской церкви. Начиная с патриарха Алексия II стал использоваться Патриарший штандарт. Число просителей из года в год умножалось. Вслед за мелкой сошкой на Русь потянулись митрополиты и патриархи.
При царе Федоре в Москву приехал антиохийский патриарх Иоаким. Его приняли с большим почетом. Но когда он стал просить денег, московские власти предложили прежде обсудить вопрос об учреждении в России патриаршей кафедры.
Иоаким весьма неохотно обещал передать пожелания московитов Вселенскому собору. Столпы православной церкви Востока нимало не сочувствовали русским проектам, но не хотели и открыто отклонить их. Торг из-за патриаршего сана мог обернуться для них большими выгодами.
В Москве стали ждать, как отреагирует константинопольский патриарх Феолит. Его гонец явился в Москву с грамотой, содержащей обычную просьбу о помощи, но на словах он передал весть, которую в Москве давно ожидали. Царьградский и антиохийский патриархи, заявил он, послали за другими патриархами, чтобы решить московское дело на соборе.
Византиец не желал вести с Москвой письменные переговоры об учреждении патриаршества, однако дни его правления были сочтены. Турки низложили Феолита и назначили на его место патриарха Иеремию. Новый глава вселенской церкви начал с того, что отправился на Русь.
В Москве ничего не знали о происшедших в Царьграде переменах и на первых порах даже заподозрили Иеремию в самозванстве. Но подозрения скоро рассеялись, и 21 июля патриарх удостоился аудиенции в Кремле. После представления царю Иеремию отвели в особую палату, где он имел беседу с глазу на глаз с правителем Борисом Годуновым и «канцлером» А.
Беседа выявила крайне неприятные факты. Русские ждали, что патриарх привез с собой постановление Вселенского собора. Оказалось же, что дело не сдвинулось с мертвой точки. Аудиенция в Кремлевском дворце положила начало трудным переговорам, тянувшимся более полугода.
Ход их получил в источниках неодинаковое освещение. Официальный отчет, составленный Посольским приказом, излагал историю переговоров с большими пропусками.
Русские церковные писатели не останавливались перед искажениями. Они утверждали, будто Иеремия сразу уведомил царя о состоявшемся решении Вселенского собора учредить на Москве патриаршество. Помощники патриарха Иеремии — митрополит Дорофей и архиепископ Арсений, участвовавшие в переговорах с византийской стороны, изложили свои впечатления в записках. Их суждения расходились в самых существенных пунктах. Архиепископ Арсений Елассонский описал путешествие в Московию в виде послания, адресованного некоему «другу» на Востоке.
Сочинение Арсения прославляло патриарха Иеремию, этого «мудреца» и «нового Иова». Дифирамбы должны были успокоить недовольных членов Вселенского собора, указавших на незаконность действий Иеремии в Москве. Свои впечатления он излагает в стихах, поскольку виденное, заявлял автор, не поддается прозаическому описанию. Нетрудно обнаружить истоки вдохновения грека. Когда патриарх Иеремия получил аудиенцию в Кремле, царь щедро одарил его спутников, за исключением одного Арсения.
Такая немилость была вызвана тем, что Арсений уже был однажды в Москве и получил большую сумму на помин души царя Ивана, но распорядился деньгами не так, как следует. Порядочные поминки Арсений мог сотворить лишь в своей епархии, а между тем, покинув Русь, архиепископ остался в неприятельской Литовской земле. Но в ходе переговоров об учреждении патриаршества Арсений оказал московитам столь важные услуги, что отношение к нему полностью переменилось.
На прощальной аудиенции в честь Иеремии царь сказал Арсению: «Твердо надейся, что я никогда не оставлю тебя без помощи: многие города с их областями я тебе поручу и ты будешь управлять ими в качестве епископа». Со временем это обещание было исполнено: он стал епископом при Архангельском соборе в Кремле.
Арсений помог московитам довести до благополучного конца переговоры с Иеремией в Москве. Затем он выехал в Константинополь, где Иеремии предстояло созвать Вселенский собор и добиться от него санкции на учреждение московского патриаршества.
Перо Арсения немало помогло ему в этом деле. В своем стихотворном сочинении он постарался представить поведение патриарха в Москве безупречным. Другой спутник Иеремии — митрополит Монемвасийский Дорофей — включил сведения о путешествии в Москву в текст составленного им Хронографа.
Его краткая и лишенная каких бы то ни было литературных красот заметка представляется более достоверной, нежели стихотворные сочинения Арсения. Подлинной причиной путешествия Иеремии в Москву, сообщил Дорофей, было то, что константинопольское патриаршество из-за долгов оказалось в трудном финансовом положении.
Переговоры в Москве по поводу субсидий сразу зашли в тупик, поскольку русские власти предварительно потребовали решить вопрос об учреждении у них патриаршества. Появление Иеремии в Москве поставило правителя перед выбором. Можно было отпустить патриарха без субсидий и тем самым утратить возможности, связанные с первым посещением Руси главой вселенской церкви.
Можно было дать ему богатую милостыню, но это не гарантировало успеха в достижении основной цели. Можно было, наконец, задержать Иеремию и заставить его уступить. В Москве избрали последний путь. На то были особые причины. Когда патриарх Иеремия и его спутники по дороге в Москву проезжали через польские земли, канцлер Я. Замойский пригласил их к себе в Замостье и попытался прозондировать почву относительно возможности перенесения патриаршего престола из Константинополя в Киев, находившийся в пределах Речи Посполитой.
После беседы с Иеремией канцлер записал: «Мне показалось, что он всему этому не чужд». Благодаря услужливости Арсения о беседе с канцлером узнали в Москве. Сообщение встревожило русское правительство и побудило его к энергичным действиям.
В Москве патриарха постарались надежно изолировать от внешнего мира. Приставы и стража никого не пускали к Иеремии, да и самому ему запретили покидать двор. Даже на базар патриаршие люди ходили со стражниками. Греков держали как пленников, но при этом обращались с ними самым почтительным образом и предоставили им всевозможные блага. Им дали просторные хоромы, убранные по-царски и пригодные для постоянных богослужений. Из дворца узникам постоянно доставляли изысканную еду и обильное питье.
Патриарху полагалось ежедневно десять блюд, три кружки хмельного меду — боярского, вишневого и малинового, ведро паточного меду и полведра квасу. Между тем властители Кремля более не вызывали к себе византийцев и, казалось бы, окончательно забыли о них.
И так, повествует Арсений, «дни проходили за днями, недели за неделями». В действительности внимание московских властей было целиком поглощено внутренними и внешними трудностями. С разных сторон государству грозили вражеские вторжения. Многочисленные отряды крымских татар в году жестоко опустошили южные уезды России. Вновь избранный на польский трон шведский королевич Сигизмунд III планировал немедленную войну против России. Личная уния Швеции и Речи Посполитой вела к возрождению мощной антирусской коалиции.
Война на северных, западных и южных рубежах грозила разоренной стране неисчислимыми бедствиями. В разгар переговоров с греками Россия была потрясена слухами о тайной казни бывшего регента Ивана Шуйского — старца Ионы. В связи с неблагоприятными климатическими условиями значительная часть урожая — годов погибла, цены на хлеб поднялись и начался голод. С наступлением весны власти ждали новых народных выступлений, вследствие чего был отдан приказ о размещении в Москве усиленных военных нарядов.
На улицах столицы громадные толпы горожан собирались вокруг юродивого, резко нападавшего на Годуновых. Имя юродивого, упомянутого послом, известно из русских источников.
Это был Ивашка, по прозвищу Большой Колпак. Он ходил почти ничем не прикрытый, а когда видел на паперти или на площади правителя Бориса, начинал бормотать и выкрикивать: «Умная голова, разбирай божьи дела!
Бог долго ждет, да больно бьет! В дни переговоров с константинопольским патриархом вся Москва была взбудоражена слухами о чудесах, происходивших у могилы Василия Блаженного. Этот «дивный нагоходец» был едва ли не самым знаменитым русским юродивым. Он умер еще при жизни царя Ивана. С начала августа года неизлечимые больные, страдавшие различными недугами, получали от Блаженного исцеление. Сам царь Федор заинтересовался новым чудотворцем и велел сделать над его гробом серебряную с позолотой раку, украшенную «камением з жемчюги».
Годунов всеми силами старался привлечь на свою сторону духовенство. Задуманная им реорганизация высшей церковной иерархии была мерой прежде всего политической. Правитель Борис Годунов не без основания рассчитывал на то, что патриарший сан укрепит авторитет его ставленника Иова, а раздача новых митрополичьих и архиепископских должностей поможет ему достичь согласия с высшими иерархами.
Годунов готов был заплатить любую цену, чтобы добиться успеха в переговорах с греками. Учреждение патриаршества стало для него вопросом личного престижа. Сколь бы тяжким ни казалось московское гостеприимство, константинопольский патриарх по-своему ценил его. Прошло шестнадцать лет с тех пор, как он впервые занял пост главы православной церкви.
Турки дважды сгоняли его с престола. Четыре года Иеремия провел в изгнании. Из последней ссылки он вернулся незадолго до отъезда в Москву. Испытав превратности судьбы, столкнувшись с предательством епископов, произволом иноверцев-завоевателей, изгнанный из собственной резиденции и ограбленный, престарелый патриарх не прочь был сменить Константинополь на Москву, тем более что, несмотря на внешние ограничения, греки жили в православной столице в полном довольстве и покое.
Однажды патриарх, беседуя с ближайшими советниками, заявил, что не хочет учреждать в Москве патриаршество, «а если бы и хотел, то сам остаться здесь. Записавший его слова Дорофей замечает, что в окружении Иеремии были «люди недобрые и нечестные, и все, что слышали, они передавали толмачам, а те доносили самому царю».
Почти нет сомнений в том, что Дорофей, говоря о нечестивых советниках, имел в виду архиепископа Арсения, выступившего горячим сторонником московского проекта. Принимая решение перенести свою кафедру в Москву, патриарх руководствовался не только соображениями личного благополучия, но и более существенными политическими целями.
Византийская церковь не оставляла надежд на избавление своего народа от турецкого ига. Знаменитый Максим Грек связывал грядущее освобождение родины с борьбой России против Турции. В письмах к Василию III он выражал надежду на то, что православная Русь поможет возрождению «нового Рима» — Византийского царства и «от отеческих твоих престол наследника покажет и свободы свет тобою да подаст нам, бедным».
Подобно Максиму, патриарх Иеремия также рассчитывал на помощь Москвы в деле освобождения Греции от турок. Но он и его спутники избегали огласки переговоров, связанных с внешнеполитическими целями, боясь мести со стороны турок. Одновременно с Иеремией в Москву прибыл английский посол Джильс Флетчер. Ему стоило большого труда разузнать о секретных переговорах Иеремии.
Записки Флетчера подтверждают, что Иеремия сам предложил царю перенести патриарший престол из Константинополя в Москву. Грек подкрепил свое решение следующими доводами: во-первых, престол патриарший находится под властью турок — врагов веры, почему и следует перенести его в какое-нибудь другое государство, исповедующее христианскую веру; во-вторых, русская церковь остается единственной законной дщерью церкви греческой, следуя одному с ней учению и одинаковым обрядам, между тем как прочие единоверцы подчинились туркам и отступились от истинной религии.
В определенной мере решение патриарха было связано с надеждами на создание в Европе мощной антитурецкой лиги, способной освободить Византию от ига. По словам Флетчера, Иеремия приехал в Россию, чтобы способствовать заключению союза между царем и испанскими Габсбургами, которые могли оказать наибольшую помощь в борьбе с турками.
К участию в лиге предполагалось привлечь также австрийских Габсбургов. Слухи об объединении католических сил не на шутку пугали английского посла, и он, по всей видимости, преувеличивал возможности такой коалиции. Накануне похода непобедимой Армады к берегам протестантской Англии ее дипломатам повсюду чудились интриги и козни папской курии. По утверждению Флетчера, Иеремия якобы готов был подчиниться папе римскому, а в дальнейшем подчинить его власти также и русскую церковь.
Подозрения такого рода были конечно же неосновательны. Греческие патриоты не теряли надежды на то, что с помощью антитурецкой лиги им удастся освободить Византию от иноземных поработителей.
Лига, включавшая Испанию, Австрию, Московию, Иран и Грузию, должна была организовать одновременное нападение на Османскую империю, с тем чтобы изгнать турок из Константинополя. Перенесение престола в Москву, вероятно, казалось Иеремии средством к тому, чтобы приблизить эту отдаленную цель. Как только московским властям стало известно о намерениях патриарха, они пустили в ход дипломатическую уловку.
Через приставов и других малозначительных лиц Иеремии постарались внушить уверенность в том, что в Москве его ждет блестящее будущее. Но, заключает свой рассказ Дорофей, подобные заявления исходили не от царя и бояр, а лишь от приставов, стороживших патриарха. Иеремия попал в расставленную ему ловушку, и, не ожидая официального приглашения, объявил приставам: «Остаюсь! Перед Боярской думой была зачитана «царская речь», из которой следовало, что Федор давно замыслил иметь в своем государстве патриарха, того, кого бог благоволит: «Будет похочет быть в нашем государстве цареградский патриарх Иеремия, и ему быти патриархом в начальном месте в Володимире, а на Москве бы митрополиту по-прежнему; а не похочет… быти в Володимире, ино б на Москве учинити патриарха из московского собору».
Инициатором обсуждения вопроса о патриархе в думе был, разумеется, не царь Федор, а правитель Годунов. Смысл его выступления был предельно ясен. Россия не желала вновь видеть грека во главе русской церкви. Борис не собирался жертвовать своим ставленником Иовом даже ради учреждения патриаршества в России. Просьбу патриарха правитель соглашался выполнить лишь на условиях заведомо для того неприемлемых.
